Константин Бальмонт - Тишина. Лирические поэмы

Отчаянье исстерзанной души,

В свидетели тебя я призываю,

Что я не спал в изнеженной тиши,

Что я не шел к заманчивому Раю.

Я светлого покоя не хотел,

Боясь забыть о тех, на ком проклятье,

Меня манил мучительный удел,

Меня влекли отверженные братья.

Не ангелы, а демоны со мной

Печальную дорогу совершили,

И дни мои в обители земной

Развеялись, как груда темной пыли.

Клеопатра, полновластная царица,

Сон Египетских ночей,

Чаровница и блудница,

Озаренная сияньем ускользающих лучей.

Ты окутана немеркнущей славой,

И доныне сохранил,

Отблеск славы величавой

На волнах своих ленивых плодоносный сонный Нил.

Дочь надменного владыки Птоломея,

Я дарю тебе свой стих,

Потому что ты, камея,

И в любви и в самой смерти непохожа на других.

Нет. Уходи скорей. К восторгам не зови.

Любить?— Любя, убить,— вот красота любви.

Я только миг люблю, и удаляюсь прочь.

Со мной был яркий день, за мной клубится ночь.

Я не люблю тебя Мне жаль тебя губить

Беги, пока еще ты можешь не любить.

Как жернов буду я для полу детских плеч.

Светить и греть?.. — Уйди! Могу я только жечь.

Полуразорванные тучи

Плывут над жадною землей,

Они, спокойны и могучи,

Поят весь мир холодной мглой.

Своими взмахами живыми

Они дают и дождь, и тень,

Они стрелами огневыми

Сжигают избы деревень.

Есть души в мире — те же тучи,

Для них земля — как сон, как твердь,

Они, спокойны и могучи,

Даруют жизнь, даруют смерть.

Рабы мечты и сладострастья,

В себе лелеют дар певца,

Они навек приносят счастье,

И губят, губят без конца.

О, жизни волненье! О, свет и любовь!

Когда же мы встретимся вновь?

Когда я узнаю не сны наяву,

А радостный возглас: «Живу!»

Мы детство не любим, от Солнца ушли,

Забыли веленья Земли,

И, сердце утратив, отдавшись мечте,

Слепые, мы ждем в пустоте.

Отступники между уставших врагов,

Мы видим лишь гроб и альков,

Холодное пламя yгacших светил

Над царством цветов и могил.

В отдаленной дымке утопая

Привиденьями деревья стали в ряд

Чуть заметна дымка голубая,

Чуть заметные огни за ней горят

Воздух полон тающей печалью,

Все предчувствием неясным смущено

Что там тонет? Что за этой далью?

Там как в сердце отуманенном темно!

Точно шепот ночи раздается,

Точно небо наклонилось над землей

И над ней, беззвучное, смеется,

Все как саваном окутанное мглой.

Словно усыпаны хлопьями снега,

Искрятся яблони, млея в цветах

Ветер, о ветви ударив с разбега,

Шепчет и прячется в дальних кустах

В парке мечтательном лунная нега,

Лунные ласки дрожат на листах.

С башен доносится бой колокольный,

Дремлют колледжи в объятьях теней

Сладостный час для души недовольной,

Стройные мысли сплетаются в ней,

К небу уходят от горести дольной,

Беглость минут выступает ясней.

Дышат деревья, их пышность нетленна,

Грезят колледжи о Средних Веках

Зимние думы промчатся мгновенно,

Воды проснутся в родных берегах

Время проходит, мечта неизменна,

Наше грядущее в наших руках.

Удвоены влагой сквозною,

Живя неземной белизною,

Купавы на небо глядят

И дремлют прибрежные травы,

И внемлют их вздохам купавы,

Но с ними вздохнуть не хотят.

На озере, тихом и сонном,

Наскучив путем раскаленным,

Качается огненный лик,—

То Солнце, зардевшись закатом,

На озере, негой объятом,

Лелеет лучистый двойник.

И тучка,— воздушная нега,—

Воздушней нагорного снега,

На воды глядит с вышины;

Охвачена жизнью двойною,

Сквозя неземной белизною,

Чуть дышит в улыбке волны.

Оксфорд.

Весна, 1897.

«Кто печаль развеял дымкой?

Кто меж тучек невидимкой

Тусклый месяц засветил?

Кто, шурша травой густою,

Возмущает над водою

Точно дальний дым кадил?»

«Чья печаль в твоем журчаньи!»

Я спросил в ночном молчаньи

У звенящего ручья.

«Чья печаль в росе блестящей,

И в осоке шелестящей?»

Мне ручей сказал: «Ничья!»

«Отчего же так печальны,

Так уныло-музыкальны

Трепетанья быстрых вод?»

«Я пою!» ручей ответил.

«Я всегда певуч и светел,