Марина Цветаева: Поэтические переводы

Предательством встречает.

Любой ему Иуда

И крест ему сосновый

На каждом перекрестке

Заране уготован.

Все, все ему готово:

Путь, крест, венец, гробница

Под стражею — да негде

Ему на свет родиться.

О, счастлива Мария,

В сенном благоуханье

Подставившая Сына

Воловьему дыханью!

Бреду тяжелым шагом,

Раздавленная ношей,

Которую надежду

Стирая под подошвой?

Кто мающихся примет,

Двух, с третьим нежеланным?

На всей земле им нету

Земли обетованной.

Бдят воины с мечами

На всех путях и тропах —

— Кто вы? Куда — откуда?

Ложь! Подавайте пропуск!

Жгут очи, роют руки.

Рты ненавистью дышат.

— Вот истина! — Не видят.

— О, смилуйтесь! — Не слышат.

Все: обувь, косы, уши, мысли

С находчивостью злой

Обыскано. Но мало

Им, подавай утробу.

А ну, как это чрево,

По тропам каменистым

Влачимое, мессией

Взорвете — коммунистом?

Где край, который примет,

Очаг, который встретит,

Вертеп, который впустит

Нас — с нерожденным третьим?

Отощав в густых лесах,

Вышел волк на снежный шлях,

И зубами волк —

Щелк!

Ишь, сугробы намело!

За сугробами — село.

С голоду и волк — лев.

Хлев.

По всем правилам подкоп.

Вмиг лазеечку прогреб,

К белым козам старый бес

Влез.

Так и светятся сквозь темь!

Было восемь — станет семь.

Волчий голод — козий гроб:

Сгреб.

Мчится, мчится через шлях

Серый с белою в зубах,

Предвкушает, седоус,

Вкус.

— Молода еще, Герр Вольф!

(Из-под морды — козья молвь.)

Одни косточки, небось!

Брось!

— Я до всяческой охоч!

— Я одна у мамы — дочь!

Почему из всех — меня?

Мя-я-я…

— Было время разбирать,

Кто там дочь, а кто там мать!

Завтра матушку сожру.

Р-р-р-у!

— Злоумышленник! Бандит!

Где же совесть? Где же стыд?

Опозорю! В суд подам!

— Ам!

Еще я молод! Молод! Но меня:

Моей щеки румяной, крови алой —

Моложе — песня красная моя!

И эта песня от меня сбежала

На жизни зов, на времени призыв.

О как я мог — от мысли холодею! —

Без песни — мог? Ведь только ею жив!

И как я мог не побежать за нею!

О как я мог среди кровавых сеч

За справедливость и людское право,

Как инвалид, свои шаги беречь

И на подмостках красоваться павой?

О песнь моя, зовущая на бой!

Багряная, как зарево пожарищ!

На каждой демонстрации с тобой

Шагаю — как с товарищем товарищ.

Да, ты нужна, как воздух и как злак.

Еще нужней — моя живая сила.

Я рядовым пришел под красный флаг

За песней, что меня опередила.

В моей отчизне каждый

Багром и топором

Теперь работать волен,

Как я — своим пером.

Взгляни на плотогона!

Как бронзовый колосс

Стоит — расставив ноги!

Такой — доставит тес!

Работает шестом

Он — что скрипач смычком!

Когда в своем затворе

Сижу над словарем,

И бьюсь — и еле-еле

Уже вожу пером —

Я знаю: на реке

Есть те: с шестом в руке!

И если над строкою

Я слеп, и сох, и чах —

То лишь затем, чтоб пели

Меня — на всех плотах!

Ребенок — великое счастье в доме,

Сокровище! Праздник! Звезда во мгле!

Ведь выжил твой сын, не зачах, не помер, —

Чего ж ты толкуешь о горе и зле?

— Ни денег, ни времени нет, соседка!

Унять его нужно, — а бьешь за плач,

Сказать ему нужно, — не дом, а клетка.

Играть ему нужно, — из тряпки — мяч.

Сокровище, да не по жизни нашей.

С утра до полуночи крик да рев,

Ему опостылела наша каша

С приправой из ругани и пинков.

Всё вместе: столовая, кухня, спальня.

Обои облуплены, шкаф опух,

Скамейка расслаблена, печь печальна.

В окно никогда не поет петух.

Восход ли, закат ли — все та же темень

Прорехи, и крохи, и смрад и пот —

Вот счастье, сужденное бедным семьям.

Все прочие радости — для господ!

Вот был бы ты песиком, на собачку

Охотников много меж праздных бар.

Забыл бы трущобу и маму-прачку…

Но нету купца на такой товар.

Тихо-смирно лежи в своей торбочке, пес,

Не скребись, не возись, мой щенок.

От кондукторских глаз спрячь и ушки и нос, —

Безбилетного дело — молчок.

Я продам тебя в городе господам

На хорошую жизнь, — сыть да гладь, —

Хоть и жалость, и горечь, и просто срам