Иннокентий Анненский - Трактир жизни

Под гулы меди – гробовой
Творился перенос,
И, жутко задран, восковой
Глядел из гроба нос.

Дыханья, что ли, он хотел
Туда, в пустую грудь?..
Последний снег был темно-бел,
И тяжек рыхлый путь,

И только изморось, мутна,
На тление лилась,
Да тупо черная весна
Глядела в студень глаз –

С облезлых крыш, из бурых ям,
С позеленелых лиц…
А там, по мертвенным полям,
С разбухших крыльев птиц…

О люди! Тяжек жизни след
По рытвинам путей,
Но ничего печальней нет,
Как встреча двух смертей.
19 марта 1906
Тотьма

И бродят тени, и молят тени:
«Пусти, пусти!»
От этих лунных осеребрений
Куда ж уйти?

Зеленый призрак куста сирени
Прильнул к окну…
Уйдите, тени, оставьте тени,
Со мной одну…

Она недвижна, она немая,
С следами слез,
С двумя кистями сиреней мая
В извивах кос…

Но и неслышным верен я пеням,
И, как в бреду,
На гравий сада я по ступеням
За ней сойду.

О бледный призрак, скажи скорее
Мои вины,
Покуда стёкла на галерее
Еще черны.

Цветы завянут, цветы обманны,
Но я… я – твой!
В тумане холод, в тумане раны
Перед зарей…

Пережиты ли тяжкие проводы,
Иль в глаза мне глядят неизбежные,
Как тогда вы мне кажетесь молоды,
Облака, мои лебеди нежные!

Те не снятся ушедшие грозы вам,
Все бы в небе вам плавать да нежиться,
Только под вечер в облаке розовом
Будто девичье сердце забрезжится…

Но не дружны вы с песнями звонкими,
Разойдусь я, так вы затуманитесь,
Безнадежно, полосками тонкими,
Расплываясь, друг к другу всё тянетесь…

Улетели и песни пугливые,
В сердце радость сменилась раскаяньем,
А вы всё надо мною, ревнивые,
Будто плачете дымчатым таяньем…

Как ни гулок, ни живуч – Ям –
– б, утомлен и он, затих
Средь мерцаний золотых,
Уступив иным созвучьям.

То-то вдруг по голым сучьям
Прозы утра, град шутих,
На листы веленьем щучьим
За стихом поскачет стих.

Узнаю вас, близкий рампе,
Друг крылатый эпиграмм, Пэ
– она третьего размер.

Вы играли уж при мер –
– цаньи утра бледной лампе
Танцы нежные Химер.

На службу Лести иль Мечты
Равно готовые консорты,
Назвать вас вы , назвать вас ты ,
Пэон второй – пэон четвертый?

Как на монетах, ваши стерты
Когда-то светлые черты,
И строки мшистые плиты
Глазурью льете вы на торты.

Вы – сине-призрачных высот
В колодце снимок помертвелый,
Вы – блок пивной осатанелый,

Вы – тот посыльный в Новый год,
Что орхидеи нам несет,
Дыша в башлык обледенелый.

Я завожусь на тридцать лет,
Чтоб жить, мучительно дробя
Лучи от призрачных планет
На «да» и «нет», на «ах!» и «бя»,

Чтоб жить, волнуясь и скорбя
Над тем, чего, гляди, и нет…
И был бы, верно, я поэт,
Когда бы выдумал себя,

В работе ль там не без прорух,
Иль в механизме есть подвох,
Но был бы мой свободный дух –

Теперь не дух, я был бы бог…
Когда б не пиль да не тубо ,
Да не тю-тю после бо-бо!..

Я люблю замирание эха
После бешеной тройки в лесу,
За сверканьем задорного смеха
Я истомы люблю полосу.

Зимним утром люблю надо мною
Я лиловый разлив полутьмы,
И, где солнце горело весною,
Только розовый отблеск зимы.

Я люблю на бледнеющей шири
В переливах растаявший цвет…
Я люблю все, чему в этом мире
Ни созвучья, ни отзвука нет.

В блестках туманится лес,
В тенях меняются лица,
В синюю пустынь небес
Звоны уходят молиться…

Звоны, возьмите меня!
Сердце так слабо и сиро,
Пыль от сверкания дня
Дразнит возможностью мира.

Что он сулит, этот зов?
Или и мы там застынем,
Как жемчуга островов
Стынут по заводям синим?..