Сидни Филип: Защита поэзии

Воистину даже у Платона каждый, вчитавшись, обнаружит, что хоть содержание и сила его творений суть Философия, но одеяние их и красота заимствованы им у Поэзии, ибо все зиждется у него на диалогах, в которых многих честных граждан Афин он заставляет рассуждать о таких материях, о которых им нечего было бы сказать даже на дыбе; кроме того, если поэтические описания их встреч - будь то на богатом пиру или во время приятной прогулки - с вплетенными в них простыми сказками, например о кольце Гигеса {19}, не покажутся кому-то цветами поэзии, значит, никогда нога этого человека не ступала в сад Аполлона {20}.

И даже историографы (хотя на устах у них события минувшие, а на лбах начертана истина) с радостью заимствовали манеру и насколько возможно влияние поэтов. Так, Геродот {21} дал своей Истории имена девяти Муз; он, подобно другим, последовавшим за ним, присвоил себе принадлежащие Поэзии пылкие описания страстей, подробные описания сражений, о которых не дано знать ни одному человеку, но если тут мне могут возразить, то уж ни великие цари, ни полководцы никогда не произносили те пространные речи, которые вложены в их уста.

Ни философ, ни историограф, разумеется, не смогли бы в те давние времена войти в ворота народных суждений, не будь у них могущественного ключа - Поэзии, которую и теперь легко обнаружить у тех народов, у которых еще не процветают науки, однако и они уже познали Поэзию.

В Турции, за исключением законодателей-богословов, нет других сочинителей, кроме поэтов. В соседней нам Ирландии, где настоящая ученость распространяется скудно, к поэтам относятся с благоговейным почтением. Даже у самых варварских и невежественных индейцев, которые еще не знают письменности, есть поэты, и они слагают и поют песни - areytos - о деяниях предков и милости богов. Возможно, что образование придет и к ним, но после того, как нежные услады Поэзии смягчат и изощрят их неповоротливые умы, ибо, пока не находят они удовольствия в умственных упражнениях, никакие великие посулы не убедят их, не познавших плодов познания. Достоверные источники рассказывают о том, что в Уэльсе, на земле древних бриттов, поэты были и в далеком прошлом и там их называли bards; они пережили все нашествия и римлян, и саксов, и датчан, и норманнов, стремившихся уничтожить даже самое память о знаниях, и живы поныне. Раннее рождение Поэзии не более замечательно, чем ее долгая жизнь.

Но коль скоро творцами новых наук были римляне, а прежде них греки, то и обратимся мы к ним за названиями, которые они давали опороченному ныне ремеслу.

Римляне называли поэта vates, что значит прорицатель, предсказатель, как это явствует из родственных слов vaticinium {Прорицание (лат.).} и vaticinari {Пророчить, прорицать (лат.).}: высокий титул даровал прекрасный народ пленительному познанию. И так далеко зашли римляне в поклонении Поэзии, что полагали, будто даже случайное замечание, заключенное в стихе, содержит великое предсказание будущего. Выражение "Sortes Vergilianae" {Букв.: "Вергилиевые жребии" (лат.).} обрело жизнь, когда, открывая наугад книгу Вергилия {22}, они стали искать в его стихах потаенный смысл; об этом свидетельствуют и жизнеописания императоров, например правителя нашего острова Альбина {23}, который в детские годы прочитал такую фразу:

Arma amens capio nec sat rationis in armis {Я вне себя хватаюсь за меч, хоть пользы в нем мало (лат.). Перевод С. Ошерова.}; и в свое время воплотил ее в действительность. Но хотя это все было пустым и греховным суеверием, равно как и убеждение, что стихи правят умами, все же слово "чары" есть производное {24} от "carmina" {Песни, стихотворения (лат.).}, и это говорит о великом почтении тех людей к Поэзии. И небеспричинного, ибо дельфийские пророчества и Сивиллины предсказания изрекались только стихами {25}, поскольку присущие поэту совершенное чувство меры и пропорции в речи и способность его воображения к высокому полету, казалось, и вправду обладали священной силой.

И могу ли я не осмелиться на большее и не доказать справедливость слова vates? Я утверждаю, что священные Псалмы Давида - это божественная поэма {26}. И если я осмеливаюсь утверждать это, то не без оглядки на великих ученых мужей, древних и современных. Даже самое слово "псалмы" говорит в мою пользу, так как в переводе оно означает не что иное, как песни; и написаны они стихами, с чем соглашаются все сведущие в европейском языке, хотя еще не познаны законы, которым эти стихи подчиняются. Последнее же и самое главное - то, что пророчествует он в истинно поэтической манере. Ибо что еще бодрствующие музыкальные инструменты, частая и вольная смена персонажей, его знаменитые prosopopeias {Олицетворение, персонификация (греч.).}, в которых воочию зришь Бога в его божественном величии и слышишь рассказ о веселых играх зверей и скачущих холмах, как не божественная поэзия, через которую Давид являет себя страстно влюбленным в несказанную и бессмертную красоту, доступную лишь очам ума, просветленного верой? Но, называя его сейчас, я искренне боюсь осквернить святое имя, связав его с Поэзией {27}, которая в наше время влачит столь жалкое существование. Однако же те, которые в беспристрастии заглянут чуть глубже, обнаружат, что цель ее и действие, должным образом примененные, таковы, что не заслужила она изгнания плетьми из божьей церкви.