Мишель Уэльбек - Очертания последнего берега. Стихи

Мы в безопасности; мы едем вдоль холмов;

Над нами ровный свет; наш мир цивилизован;

Удобен наш вагон, а поезд – быстр и нов:

На полной скорости уже лететь готов он.

И в геометрии наделов за окном,

И под охраною надежных переборок

Мы в безопасности и грезим об одном,

Мир, ставший пустотой, понятен нам и дорог.

У каждого полным-полно своих забот,

И все же общим мы дыханием едины,

И зверь, живущий в нас, уже готов вот-вот

От человеческой избавиться личины.

Мы в безопасности; мы едем по Земле;

В скорлупках пустоты мы сбиты в кучу тягой,

Путь сочленяет нас в уюте и тепле,

И ты меня своей интересуешь влагой.

Уже пошли дома; там – улицы; на них

То редкий пешеход, то грузовик случайный.

Вот-вот и встретимся мы с продуктивной тайной

Больших заводов, одиноких и пустых.

Нужно сказать, что я был не один в машине.

Еще умершая была;

Бесшумная ночь плыла

И отворяла свои ворота.

Приближалось солнцестоянье,

Бедное тело

Тряслось и потело.

Ночь серебром отливала,

Верткую рыбу напоминала.

Всюду проникла ночная мгла,

Ты к безумью близка была.

Все предметы обволокла

Эта ночная мгла.

Виденья в ночи онемелой —

Словно рисунки мелом.

Той ночью нам открылся лик иной.

Ребенок-робот ведет за собой

Цивилизацию, как поводырь – слепого,

К обрыву смерти, словно на берег морской:

Стонет слепой, не в силах сказать ни слова.

Это не берег морской, это колодец в такой

Космос, где разлита

Бездонная пустота,

В которой частицы плоти вращаются в круговороте.

Идет ребенок-гонец,

Не выбирая дорог,

Он предвещает конец,

Прошлому вышел срок.

Вот так же и мы умрем,

Вот так же исчезнем в том

Колодце, где меркнет свет

Настолько, что тени нет,

Где пустота разделяет частицы

Тел, разъятых впотьмах,

Где в пустоте продолжает кружиться

Неуловимый прах.

Он парит в тишине,

Не ведая, где черта,

Пока с пустотою не

Сольется вновь пустота.

Дети Ночи – звёзды…

Круглые и тяжелые утренние звезды;

Словно капельки, полные мудрости,

они медленно кружатся вокруг собственной оси,

издавая легкий, вибрирующий звук.

Они никогда не любили.

В первый день второй недели на горизонте появилась пирамида. Ее черная базальтовая поверхность поначалу показалась нам совершенно гладкой; но после нескольких часов ходьбы мы стали различать тонкие, закругленные прожилки, напоминающие мозговые извилины. Мы остановились передохнуть в тени фикусовой рощи. Жеффрие медленно поводил плечами, словно сгоняя насекомых. Его удлиненное, нервное лицо каждый день все больше покрывалось морщинами; теперь оно постоянно выражало тревогу. Жара становилась нестерпимой.

Однорукий или одноглазый калека

с кровоточащей раной,

Напудрен и в парике, как положено

при дворе Людовика XIV.

На войне он бесстрашен.

А господин Вилькье продолжает

свои маленькие опыты на насекомых.

Быть может, я сам проводник Бога,

Но это не вполне осознаю

И пишу эту фразу “в качестве эксперимента”.

Кто я?

Похоже на игру в угадайку.

Убираю свой карандаш.

Получилась ли фраза?

Карандаш мой, напрасно ты входишь в раж —

Мне куда милее табула раза.

Поглядеть на меня – вот писатель сидит за столом:

Зрелище малоприятное, говоря между нами.

Непонятно, чего сидеть за столом,

если все перевернуто кверху дном,

Нечисть воет, поклацывая зубами.

И ты, карандаш, предашь?

Карандаш, извергающий рвоту

Полуправд, негодяй и шут,

Сам теперь отвечай за эту блевоту:

“Я ищу, где люди живут”.

Писать:

Как людей ни зови —