Мишель Уэльбек - Очертания последнего берега. Стихи

И все довольные вполне.

Я кофе взял и сам не рад —

Да, здесь тебе не “Вудсток”, брат.

Допив мартини, старожилы

Уже уходят. Вот и мило!

Пока! Пока!

Английская набережная заполнена

американскими неграми,

Вовсе не похожими на баскетболистов.

Вперемежку с ними – японцы,

приверженцы “пути меча”,

и бегуны трусцой в калифорнийском стиле.

И все это в четыре часа пополудни,

В меркнущем свете дня.

Во дворе все как будто тихо и мирно.

Видеоинсталляция на тему войны в Ливане.

И пять самцов-европейцев

Рассуждают о гуманитарных науках.

Тоска по церемониалу

В растрепанной душе живет…

Нас тягостная смерть пожнет,

Но лица опадут сначала.

Да, в нас с годами образ Божий

Все более неразличим.

А мы пустую жизнь итожим,

Стареем, невпопад острим.

Благотворительные марафоны

По спутнику передают.

Есть повод для эмоций тут,

Но не нарушен наш уют.

А после – порнофильм. Законно.

Туристки датские по рю Мартир проходят,

Глазами козьими кося;

Консьержка пуделей выводит;

Ночь обещает чудеса.

Сдуревший голубь озарится

Лучами фар – и гибнет в них

Безвольно. Варваров своих

Выблевывает в ночь столица.

А ночь тепла, и есть желанье

Гулять, кутнуть на всю катушку,

Как вдруг потребностью в молчанье

Вы скручены. И жизнь-ловушка

Берет свое. Я – всё, я пас.

Как их-то не сшибает с ног —

Всех этих, встреченных сейчас?

Растерян я и одинок.

Четыре девочки в соку

Сверкали в сквере голой грудью.

Их наставлять на добрый путь я

Не стал – куда мне, срамнику.

Норвежские, должно быть, штучки —

В Латинском их полно сейчас.

Их груди радовали глаз.

Невдалеке три смирных сучки

Расположились отдыхать.

(Вне течки сукам, мне сдается,

И жить-то нечем – остается

Светло и кротко прозябать.)

Пойти назад? Я что, дурак?

Я в их толпе дошел до точки.

К чему мне столько передряг?

Отлить могу и на песочке.

Я холодок тебе припас,

Мой бедный хрен, на той полянке,

Где полюбуются на нас,

Устав от пьянки, иностранки.

Как нить в игольное ушко,

Вползаю в похоть суицида,

Я всех оттрахаю легко,

Коль поведет меня либидо.

Да я бы отдал черт-те что

Хотя б за ночь совокуплений,

Но радость, как сквозь решето,

Проходит сквозь пустые тени.

Мой бедный, ты всегда со мной,

Там, под одеждой, без опаски,

Как старый пес сторожевой,

Ты просыпаешься от ласки.

Тебя ль не знать моей руке?

Вы с ней уже давно знакомцы,

Она уводит налегке

Меня в последний путь под солнцем.

Покуда, пьяного, меня

Сметают волны мастурбаций,

Как смерти, жду начала дня

И не могу никак дождаться.

Когда пирует естество,

Когда любви и ласки хочется,

Куда мне преклонить того,

Кто не спасет от одиночества?

Милое созданье с таким ласковым ртом,

Сидящее напротив меня в метро,

Не смотри столь равнодушной недотрогой.

Разве бывает любви слишком много?

В городе, среди стен, которые, что ни миг,

Расписывает беда,

Я навсегда один; город – это рудник:

Я податлив. Копаю. Порода тверда.

Неплохо в день воскресный

С тобою переспать,

Но ты с улыбкой пресной

Уселась на кровать

Химерой бестелесной.

А все же запах плоти

Мою подгонит прыть:

Тебя прижму – и в поте

Лица пойду отлить,

Весь в сперме, как в блевоте.

В субботу – веселей,

И, подпирая стены,

Все обсуждают цены,

Собачек и детей.

В субботу – веселей.

А нынче – день воскресный,

Сплошная скукота,

То злобой бессловесной,

То страхом налита.

Сегодня – день воскресный…

Смолкаю, неуместный.