Виктор Топоров: Да здравствует мир без меня! Стихи и переводы

Когда ночное сито самолета

Отсеяло того-то и того-то,

А та и эта вздумали рожать,

Когда сошли с арены чемпионы,

Когда пошли в инстанции шпионы

И даже водка стала дорожать,

Когда – уже осанистые – дяди

С годами оказались на окладе,

А те, что оставались не у дел,

Их костерили или совестили —

И намекали, чтобы угостили,

Поскольку и паскудству есть предел, —

О чем я? – Как больничная баланда,

Перекипела сборная команда

И перешла работать в сторожа

Наук, и в кандидаты пустословья,

И в постники душевного здоровья,

И в сверстники былого куража.

Полно повсюду тихих сумасшедших —

Ту точку архимедову нашедших,

Где шар земной попрыгал – и затих.

Я помню их в разгаре и в размахе,

Я помню их в смирительной рубахе,

Я помню их, о, как я помню их!

Ее рука всегда под партой.

А ты, примерный пионер,

Клонясь над контурною картой,

Краснеешь, как СССР.

Ее рука – всегда в кроваво-

Неаккуратных коготках —

Обводит контуры державы.

Но та, под партой… Ах и ах!

Но та, под партой… Кто отсядет?

Какой там, к лешему, звонок?

…И ведь того гляди погладит!

Уже потрогала разок!

Надежды тех, кто возле сорока,

Не говоря про прочие желанья,

Не обзавелся баней с «жигулями»,

Намылили, как лошади, бока

И выдают заливистое ржанье,

Спеша вот-вот рвануть под облака

И перейти к казне на содержанье.

Друзья мои и недруги мои

Кипят в безалкогольной эйфории.

И те, и эти чаю наварили

На три-четыре свойственных семьи,

И по-хозяйски распускают крылья,

И красным оком косят, бугаи,

Повадку холощеной камарильи.

Все будет, говорится, наконец.

Все будет, говорится, непременно.

Затем и ждать умели беспримерно

Под робкий грохот форток и сердец.

…Страшась, как государственной измены,

Сбежать отсюда – и тоскуя здесь

Как патриоты или джентельмены.

Теперь о нас и радио не врет,

А понемногу, слава богу, хвалит.

…И там они, должно быть, чаю сварят —

И ну глядеть с надеждою вперед:

Где теплый снег того гляди повалит,

Пуховые сугробы наметет

И всех, как бабу старую, завалит.

Отец Абрам Гуревич говорит,

Что лучше есть скоромное на постной,

Чем изучать марксизм или иврит.

…

Одумайтесь-таки, пока не поздно.

…

В столице предарестно и гриппозно.

…

Он говорит, что Чистые пруды

И в самом деле выпили жиды.

…

Во все журналы входит Гумилев

С записочкою – как бы от генсека.

И вообще, блатуют мертвецов,

Литуют, как родного человека.

…

Ночь, улица? – Скорей: фонарь, аптека.

…

Он говорит, что кашель и понос

Куда страшней, чем обыск и допрос.

…

Не ухнулся родной ракетоплан,

Как было дело у американ,

А в остальном – мы крепко поднажали.

…

Еще не решена судьба цыган.

…

В футболе – как всегда, в четвертьфинале.

…

Отец Абрам Гуревич говорит,

Что православье – только предстоит.

1986

…

Другие – кто в картишки, кто в козла,

Кто грезить о прекрасной половине.

История всегда меня влекла.

История влечет меня поныне.

…

Записано девятого числа.

…

История – не факты, а предмет

И метод. Метод, в сущности, известен.

Он прост, как правда, прям, как партбилет, —

Будь честен сам, и метод будет честен.

…

Записано за кроликом, в обед.

…

Жена и врач велят, чтоб я не пил.

Заботливая, верная Наташа.

Румян привез и дачу побелил.

Но в Дооктябрьский ты была покраше.

…

Записано, когда я разлюбил.

…

Я изучаю пресловутый нэп.

Тогда мы вывозили, нынче ввозим.

Охальники не любят русский хлеб.

Мы триллионы вкладываем в озимь.

…

Записано на те же сутки в восемь.

…

Мне – в шестьдесят – и на сто шестьдесят?

На пенсию? А вы уху не ели?

И разводить, пожалуй, поросят?

На кафедре умру я, не в постели.

…

Записано семнадцать лет назад.

…

Я трижды переписывал главу

«Значенье нэпа». Вновь она готова.

А устареет – я переживу

И в пятый раз примусь с восторгом снова.

…

Приписано: а вдруг не доживу?

…

Одна беда на даче – комары.

У Гриши есть немецкая жужжалка,

А говорят, евреи не хитры.

Не денег жалко, а Россию жалко.

…

Записано в часы дневной жары.