Илья Сельвинский - Давайте помечтаем о бессмертье

Как жутко думать, что в XX веке

культура держится на паутинке.

Но вот проходят годы,

и опять,

как будто все давным-давно забыто,

одна великолепная держава

под ангельскою маской

вдруг

защелкала бирючьими клыками.

Бесцеремонно, по-американски,

влезая с джипами в края чужие,

она бомбит Вьетнам,

воюет бешено в Доминиканской

Республике,

в Анголе, в Мозамбике, в Конго,

швыряя с маху в братские могилы

десятки, сотни, тысячи людей.

А впрочем — люди… Что такое люди?

Статистика — не больше. Но

статистика, которая живет,

и дышит, и волнуется,

и грозно

сквозь цифры восклицает:

«Мы!

Мы не хотим,

чтобы из милых юношей,

наивно влюбленных в космос,

воспитывали палачей;

мы не хотим военной травмы,

новых увечий, новых калек;

мы не хотим, не хотим наблюдать,

как образованные джентльмены,

приютившие мир Эйнштейна,

решили

перерезать

паутинку».

Слушайте, вы,

если еще способны расслышать

что-нибудь человеческое:

не прорицатель я,

не пророк -

я только поэт

и только поэтому

вам говорю

от имени земного шара:

Требуем! Мирной! Жизни!

Мы,

миллиарды людей,

больше того: человеков.

Тебе фашизм горше яда,

Ты сын России вроде бы

И ничего тебе не надо,

Кроме родимой Родины.

Но даже Родину, пожалуй,

Ты любишь опрометчиво:

Твоя душа не задрожала

От зла всечеловечьего.

Тебе-то что? Вон чисто поле,

Курган под ворон-птицею,

А если Африка в неволе,

Так это ж за границею.

Чиста твоя святая совесть

В своей закрытой гавани.

Ты счастлив средь родных сокровищ,

Но упускаешь главное:

Лишь там фашизм грязногривый

Вздымает вои лютые,

Где чувство Родины в отрыве

От чувства революции.

Наука беспощадна и узка,

Искусство простодушно и широко.

«Любая к смерти приведет дорога» -

Какая в этом дикая тоска!..

А я поэт. Я верую в бессмертье.

Оно не в монументах, не в статьях.

Что мне до них, когда не бьется сердце

И фосфор загорается в костях?

Увы, так называемая «слава» -

Эрзац бессмертья, только и всего.

Ее величье утешает слабо.

Мое ж бессмертье — это естество.

Мы с вами — очертанья электронов,

Которые взлетают каждый миг,

А новые, все струны наши тронув,

Воссоздают мгновенно нас самих.

Мы, как река… Мы бросимся друг к другу,

Но нас уж нет, хоть мы глядим в глаза:

Все как бы обновилось — и нельзя

Вторично жать одну и ту же руку.

Так значит, я, и ты, и все другие -

Лишь электронный принцип, дорогие. [1] Теория Норберта Винера.

Он распадется в нас — и мы умрем,

Он где-нибудь когда-нибудь сойдется,

И «я» опять задышит, засмеется

В беспамятном сознании моем.

Да, это буду я! Тот и не тот.

В обличьи пахотника или принца -

Неважно. Важно, что бессмертный принцип

Опять м е н я в стихийщину сведет:

Сквозь новый ген,

спустя мильон столетий,

А может быть, и через год,

Я снова появлюсь на этом свете.

Я твердо утверждаю, как закон,

Что в нуль не превратится электрон,

Поскольку вся материя превечна.

И то, что, выйдя из глухих пучин,

В слепой природе стало человечно,

Опять возникнет в силу тех причин,

Что вызвали дыхание мое,

Как ваше, как седьмых, десятых, сотых.

Мы вновь сквозь вековое забытье

Взойдем в телесности, а не в рапсодьях.

Пока не будет решена проблема,

Как из «оно» произрастает «я»,

Покуда здесь сознанье наше немо -

Моя догадка не галиматья.

Поверьте ж в эту сказочку. Не бойтесь.

(Рой электронов все ж не кутерьма.)

А поначалу в корне всех гипотез

Лежит веселая игра ума.