Феликс Кривин - Круги на песке

Давит нам на плечи прошлое —
Распрямиться тяжело.
Ничего в нем нет хорошего:
То, что было, то прошло.

Нас дела такие ждут еще,
Мы в такие дни живем…
Лучше думать нам о будущем,
Позаботиться о нем.

Но не сбросить тяжкой ноши нам,
От себя не оторвать,
Потому что нам без прошлого
На ногах не устоять.

Не шагать легко и весело
По укатанной дорожке…
В настоящем равновесие —
Между будущим и прошлым.

Будущее и прошлое встречаются в настоящем.
«Что слышно?» «Что было слышно?» «Что будет слышно?»
Обо всем нужно успеть переговорить, а времени в настоящем так мало…
Прошлое длинное, будущее длинное, а настоящее коротенькое,
В нем так трудно бывает поместиться.
Вы никогда не задумывались, почему в настоящем так трудно?
В нем не вообще трудно, а трудно поместиться.
В прошлом — удобно, в будущем — удобно, а в настоящем то давит, то жмет,
А то еще вдобавок сквозит,
потому что окна в прошлое и будущее всегда
распахнуты настежь.

Генрих Благочестивый
Не был милитаристом
Был он ближе по духу
К нумизматам, филателистам.
Но не монеты, не марки,
Ни даже пивные кружки, —
Генрих Благочестивый
Коллекционировал пушки.
Не для грядущих сражений.
А просто, чтоб не было скучно,
Любил он пушку-другую
Почистить собственноручно.
Мирное было время:
Охота, балы, пирушки.
Мирный художник Кранах
Проектировал пушки.
Чем дальше, тем дальнобойней,
Тем мощней и жерлистей.
Благочестивый герцог
Их собирал и чистил.
Отличные орудия —
Гаубицы, мортиры…
Не для войны, естественно,
А в интересах мира.
Спокойные, добродушные,
Стояли орудия немо
И отражали солнце
И ясное, мирное небо.
А небо такое мирное,
Что даже вздохнешь невольно:
Неужто они бывают,
Эти ужасные войны?
Все тихо, все замечательно,
Нет повода для беспокойства…
Но пушка не может не выстрелить,
Такое у пушки свойство.

Чужая история снова меня позвала:
«Из крови, из горя я в столетие ваше пришла.
Мне так захотелось на время забыть про войну!
Я вся изболелась. Позволь, я у вас отдохну!»
«Ну, если ты хочешь, — я ей отвечаю, — так что ж…
Хотя, между прочим, не очень у нас отдохнешь.
И время прогресса плодит мертвецов и калек.
Но вот тебе кресло. Ну, как там шестнадцатый век?»

Веселил палач толпу
Шуткою излюбленной:
Стоит высунуть башку,
Глядь — она отрублена.
Ты, родимый, слез не лей,
Потерявши голову:
С шуткой дело веселей
И для тела здорово.

Любопытный мужичок —
По колено морюшко —
Поглядеть решил разок
На чужое горюшко.
А в народе говорят,
И не раз отмечено,
Что когда не нас поят,
Похмеляться нечего.

Но неймется мужичку:
Место ведь не куплено.
Только высунул башку,
Глядь — она отрублена.
Что ж ты, бравый мужичок,
Прежде голову берег?
Шли твои сельчане в бой —
Не боялись тратиться.
Поплатились головой

И сейчас вон платятся.
Получили все сполна
И в петле, и в пламени.
Шла Крестьянская война —
Где ж и быть крестьянину?
Ты же голову берег,
Будто шапку новую.
Эх, мужик ты, мужичок,
Голова садовая!

Развлекается палач
На потеху зрячим.
И никто из них — хоть плачь!
По тебе не плачет.
Да, не просто заслужить
Дружеские чувства…
В жизни голову сложить —
Трудное искусство.

— Бесполезно убеждать палача,
Чтобы действовал палач не сплеча,
Осуждать его за твердость руки,
За жестокость, непонятную нам.
И какие же мы все знатоки,
Каждый — мастер по заплечным делам!
Неразумный в поученьях горяч,
А разумный понимает без слов:
Если в мире существует палач,
Значит, много в мире лишних голов.
Не кривите же брезгливо губу,
Лучше вдумайтесь в несложный расчет:
По статистике, полсотни трибун
Заменяет один эшафот.

В ноги падая карателям,
За мужей просили женщины —
Жены добрые и матери.
Милость им была обещана.
Но условие поставлено:
Чтоб за это снисхождение
Женщины убили палками
Престарелых двух священников.
Почему? За что? Неведомо.
Отказаться б с возмущением,
Но просительницы бедные
Покраснели от смущения,
И, бедняжки безутешные,
Чтоб добыть мужьям прощение,
Взяли в руки палки женщины
И убили двух священников.
Похвалили их тюремщики:
— Ну и бабы! Ух, бедовые!
Ни к чему мужья вам, женщины,
Оставайтесь лучше вдовами.