Фридрих Шиллер - Коварство и любовь. Перчатка

Луиза. Спрашивайте, что хотите. Я уж больше ничего не отвечу. (Садитс я.)

Фердинанд (серьезно). Позаботься о своей бессмертной душе, Луиза… Любила ли ты маршала? Ты уж не выйдешь отсюда.

Луиза. Я ничего не отвечу.

Фердинанд (в неописуемом волнении падает перед нею на колени). Луиза! Любила ты маршала? Эта свеча не успеет еще догореть, как ты будешь пред лицом Бога!

Луиза (вскакивает в испуге). Боже! Что такое? Мне вдруг так дурно стало!.. (Снова опускается в кресло.)

Фердинанд. Уже? Вы, женщины, останетесь вечной загадкой! Нежные нервы выдерживают преступления, подтачивающие в корне человечество, – и жалкий гран мышьяку убивает их.

Луиза. Яд! яд! Боже мой!

Фердинанд. Должно быть. Лимонад твой был подслащен в аду. Ты пила его во славу смерти.

Луиза. Умереть! умереть! Боже милосердный! Яд в лимонаде – и умереть! О! смилуйся над душою моей, Боже всемилостивый!

Фердинанд. Это главное. О том же молю его и я.

Луиза. А мать моя… отец… Спаситель мира! Мой бедный, погибший отец! Или нет никакого спасения? Я так молода – и нет спасения! И мне уж умирать!

Фердинанд. Спасения нет, и тебе надо умирать. Но будь спокойна. Мы отправимся вместе.

Луиза. Фердинанд, и ты? Яд!.. Фердинанд! От тебя! Боже, прости ему! Боже милосердный, сними с него грех!

Фердинанд. Подумай о своих грехах. Это, кажется, не мешало бы тебе.

Луиза. Фердинанд! Фердинанд! О!.. Теперь уж я не могу молчать… Смерть… смерть снимает с нас все клятвы… Фердинанд! Ни небо, ни земля не видали никого несчастнее меня! Я умираю невинною, Фердинанд!

Фердинанд (в испуге). Что ты сказала? Готовясь к этому пути, кажется, забывают о лжи…

Луиза. Я не лгу… Лишь раз солгала я во всю свою жизнь… Ах! какая дрожь пробегает у меня по всем жилам… только раз, когда написала письмо к гофмаршалу.

Фердинанд. О! это письмо! Слава Богу! мужество мое возвращается ко мне.

Луиза (слабо владея языком; пальцы ее в судорожном движении). Это письмо… Соберись с духом! Ты услышишь страшное признание… Рука моя писала, а сердце проклинало эти строки. Твой отец диктовал мне…

Фердинанд стоит неподвижно, как статуя, в долгом мертвом безмолвии и вдруг падает, как громом пораженный.

О, ужасная ошибка! Фердинанд! меня принудили… Прости! твоя Луиза предпочла бы смерть, но отец мой… опасность… Они сделали так хитро…

Фердинанд (вскакивает в ужасе). Слава Богу! Я еще не чувствую яда. (Выхватывает шпагу.)

Луиза (все более и более слабеет). Боже! Что ты задумал? Это отец твой…

Фердинанд (тоном неудержимого бешенства). Убийца и отец убийцы! Туда же пойдет и он, чтобы вечный Судия обратил весь свой гнев на виновного! (Хочет идт и.)

Луиза. Спаситель прощал, умирая… Бог да сохранит и тебя и его. (Умирает.)

Фердинанд (быстро оборачивается, замечает ее последнее предсмертное движение и припадает к мертвой). Подожди! подожди! Не улетай, ангел небесный! (Берет ее за руку, но тотчас же выпускает.) Холодная, холодная и влажная! Душа ее отлетела! (Снова вскакивает.) Боже, нет моей Луизы! Помилуй, помилуй худшего из убийц! Это была ее последняя молитва! Как хороша, как прекрасна она и мертвая! Тронутая смерть пощадила эти прелестные щеки. Эта красота не была личиной, и смерть не унесла ее! (Помолчав.) Но что же это? Отчего я ничего не чувствую? Или сила молодости хочет спасти меня? Напрасный труд! Я этого не хочу. (Хватает стакан и допивает. )

Фердинанд. Президент. Вурм и слуги. Все вбегают в ужасе. Потом Миллер с народом и полицией, которые собираются в глубине сцены.

Президент (с письмом в руке). Сын мой! Что это?.. Я не верю…

Фердинанд (бросает стакан к его ногам). Так убедись, убийца!

Президент (отступает в испуге).

Все в оцепенении. Минута грозного безмолвия.

Президент. Зачем ты это сделал?

Фердинанд (не глядя на него). Разумеется! Следовало сначала спросить сановника, годится ли для его игры эта штука! Нечего сказать, хитро и удивительно придумал разорвать союз наших сердец ревностью. Расчет был мастерски составлен; жаль только, что разгневанная любовь не покорилась этим пружинам так, как твоя деревянная кукла.

Президент (озирается безумными глазами). Неужто нет здесь никого, кто пожалел бы о безутешном отце?

Миллер (за сценой). Пустите меня!

Фердинанд. Девушка эта – праведница; за нее пусть отомстит другой. (Отворяет дверь Миллеру, вбегающему с людьми и полицейскими.)

Миллер (в ужасе). Дитя мое! дитя мое! Яд… яд, сказали тут… Дочь моя! где ты?