Фридрих Шиллер - Коварство и любовь. Перчатка

Фердинанд. Миллер возвращается.

Миллер. Сейчас подадут, барон! Бедняжка моя сидит и разливается-плачет. Она нароняет вам слез и в лимонад.

Фердинанд. Хорошо, если б это были только слезы! Давеча мы говорили о музыке, Миллер. (Вынимая кошелек.) Я еще перед тобой в долгу!

Миллер. Как? Что? Полноте, барон! За кого вы меня принимаете? За вами не пропадет. Не конфузьте меня… Бог даст, не в последний раз мы видимся.

Фердинанд. Почем знать? Возьми. Это на случай смерти.

Миллер (смеясь). Э, полноте, барон! В этом случае, кажется, за вас бояться нечего.

Фердинанд. И не боялись. Но разве тебе не случалось еще слышать, что умирают и в молодости? Умирают и девушки, и юноши, дети надежды, воздушные замки обманутых отцов… Не время подточит, не старость, так убивает часто гром. Ведь и Луиза твоя не бессмертна.

Миллер. Мне ее дал Бог.

Фердинанд. Выслушай меня… Я говорю: и она не бессмертна. Эта дочь тебе дороже зеницы ока. Ты привязался к ней и сердцем и душой. Будь осторожен, Миллер! Только отчаянные игроки ставят все на одну карту. Мы называем безумцем купца, который грузит все свое состояние на один корабль. Эй, послушайся моего предостережения. Да что ж ты не возьмешь деньги?

Миллер. Что, барон? Этот тяжелый кошелек? Что это вы выдумали, барон?

Фердинанд. Это мой долг. Возьми! (Бросает кошелек на стол, так что из него выкатываются золотые монеты). Не целый же век носиться мне с этой дрянью.

Миллер (в изумлении). Как? Боже милостивый! да это никак не серебро? (Подходит к столу и восклицает в ужасе.) Как, барон? ради Бога! Что вы! Что это вы делаете? Вот рассеянность-то! ( Всплескивая руками. ) Да ведь тут – или я околдован, или – Бог меня убей! да ведь это золото, чистое золото! Нет, сатана! на этом ты меня не поймаешь!

Фердинанд. Выпил ты сегодня, что ли, Миллер?

Миллер (грубо). Черт побери! Да вы посмотрите!.. Золото!

Фердинанд. Ну так что же?

Миллер. Фу, дьявол… я вам говорю… ради Бога, взгляните!.. Золото!

Фердинанд. Да что же тут необыкновенного?

Миллер (после некоторого молчания подходит к нему и говорит с чувством). Господин барон! Я простой, прямой человек. На мошенничество вы меня не купите. Видит Бог, таких денег не заслужить честно!

Фердинанд (тронутый). Будь спокоен, любезный Миллер! Ты давно заслужил эти деньги, и я не требую, чтобы ты, Боже упаси, покривил душой ради этих денег.

Миллер (подпрыгивая, как сумасшедший). Так они мои! мои! С Божьего соизволения и благословения, мои! (Бежит к дверям и кричит.) Жена! дочь! Ура! сюда! ( Возвращаясь .) Боже правый! да как же это очутилось у меня вдруг такое богатство? Чем я его заслужу? Чем заплачу? Ах!

Фердинанд. Уж не музыкальными уроками, Миллер. Этими деньгами я плачу тебе… (Останавливается от внутреннего содрогания.) Я плачу тебе ими… (помолчав, с грустью) за длившийся три месяца счастливый сон о твоей дочери!

Миллер (крепко жмет ему руку). Барон! будь вы простой, ничтожный мещанин (быстро) и посмей не любить вас моя дочь – да я бы ее зарезал! (Опять подходит к столу и наклоняется над деньгами.) Да ведь эдак у вас ничего не останется? Пожалуй, придется мне, начавши за здравие, съехать на упокой! а?

Фердинанд. Не беспокойся об этом, любезный. Я уезжаю – а в той стране, где думаю поселиться, эти деньги не ходят!

Миллер (все время не отрывавший от денег жадного взора, с восторгом). Так они у меня остаются? у меня? Жаль только, что вы уезжаете. То-то я теперь воспряну! Мы теперь покажем себя! (Надевает шляпу и расхаживает по комнате.) Стану теперь давать уроки в хорошем месте, курить табак номер пятый, а уж как засяду я в театре на райке, так черт меня побери! (Хочет идти.)

Фердинанд. Постой! Молчи и спрячь деньги. (Выразительно.) Только сегодня вечером помолчи, да сделай мне удовольствие – отныне не давай больше уроков.

Миллер (еще больше горячась, хватает майора за пуговицу жилета, с чрезвычайной радостью). А дочь-то моя, барон! (Выпуская пуговицу. ) Для мужчины что деньги?.. что?.. Мне что картофель, что тетерка, только бы сыту быть! А этот сюртук и век про ношу, лишь бы сквозь локти солнце не стало светить. Для меня деньги – вздор! А вот дочери они нужны: только в глазах у нее прочту, чего ей хочется, – все будет!

Фердинанд (быстро прерывая его). Молчи!.. ах, молчи!

Миллер (еще с большим жаром). И по-французски выучится отменно, и менуэт танцевать, и петь – наславу, что называется! В чепчике будет ходить, как барышня знатная, в разных этих фалбарах ваших. На четыре мили в окружности, кого ни спроси, всякий будет знать музыкантову дочку!