Светлана Ермолаева: Реквием по Высоцкому

Срок жизни увеличился — а мы,
Поэты, поведеньем, данным свыше,
Так рьяно губим души и умы
И так взахлеб,
Как перед смертью пишем.
Спешим, пока живы, строкой несуетливой
Отчаянье свое выплескивать в стихи.
Мы ловим каждый миг гигантского прилива,
Когда не разобрать огрехи и грехи.
Так рьяно губим души и умы,
Как будто претендуем мы на вечность.
Но зорко наблюдает рок из тьмы:
— Вам сроки коротки,
А вы беспечны?!

Еще один покинул строй
Тех, божьей милостью поэтов,
Кто пишет кровью, а порой —
Под черным дулом пистолета.
Он не читал стихов с эстрады:
Надрывных, злых, замысловатых.
Но были мы услышать рады
На пленке голос хрипловатый.
На грани срыва голос пел,
Как будто было в горле тесно
От чувств, что выразить хотел
Певец в словах негромких песен.
Он в 42 ушел от нас.
Так не хватает часто нам
Душевных слов и честных глаз,
Души, что рвется пополам.

В каждой строке одиночество
И бесконечность тоски.
Мне вот самой стихотворчество
Муку печет их муки.
К Богу взываю: — Всевышний,
Дай мне бессмертные строки!
Я заплачу своей жизнью:
Сблизь мои крайние сроки.

Кричу: — Наркота! — я,
И вот уже животно — я.
Нет, не кони меня так и тащут все вниз,
А наркота, свинья, разрушает мне жизнь.

Весь Союз наркоту поставляет
И меня от «ломки» избавляет.
И сексоты, бляди и воришки
Продают последние штанишки.
Ради меня!
Чтобы в гроб
Скорее лег я!

Даже лучший доктор Толик,
Алкоголик и крамольник,
Так меня спасает,
Что в пространстве зависаю.
Будто висельник…

А Любимов Юр Петрович
Тоже купит мне укольчик,
Чтоб играл я Гамлета:
«Быть — не быть» решал.
А где Я? Я сам на сам
Думал и страдал.

Все устали, сели — встали!
Выпьем, други, водочки.
От меня вы так устали,
Что заткнули глоточку.

Я не умер, я живой!
Подгляжу за вами я.
Пьете вы за «упокой»,
А судьба — с глазами.

Толик, лучший друг и враг,
Умер в неизвестности.
Для меня б он взял Рейхстаг,
Что там Склифа местности!

Ты, Оксаночка, усни
Сном беспечным! —
Мне минуты, тебе — дни,
У меня в запасе — Вечность.

Я скажу вам однозначно:
Женщинам не верьте
И подальше сердце прячьте.
Чтоб их взяли черти!

Труп мой плыл в машине, что ж —
С близкими, с друзьями.
Я, наверно, был хорош —
В той глубокой яме. (На Ваганьково)

Видел лица тут и там,
Но не все скорбящи.
Видел рожи — по углам:
Весело глядящи.

Вот он я — лежу в гробу,
Жив — живее многих!
Верю в душу и в судьбу,
В дальнюю дорогу.

Я когда-нибудь вернусь,
Встречусь я с друзьями,
Буду шпарить наизусть
Целыми листами.

А Миша Шемякин,
Ты жив или нет?
Когда побухаем в Париже?
Давно нам с тобою не страшен тот свет,
Там свету немножко пожиже…

Театр, театр. И Гамлета роль…
И зависть к успеху — актеров…
Ну, вот мое сердце —
Завистник, изволь
Его прострелить без суфлеров!