Уильям Блейк - Бракосочетание Рая и Ада. Избранные стихотворения и поэмы

Тигр, о тигр! кровавый сполох,
Быстрый блеск в полночных долах,
Устрашительная стать,
Кто посмел тебя создать?

В преисподней иль в эдеме
Некто в царской диадеме
Огнь в очах твоих зажег?
Как он вытерпел ожог?

Кто качнул рукою властной
Сердца маятник ужасный
И, услышав грозный стук,
Не убрал смятенных рук?

Кто хребет крепил и прочил?
В кузне кто тебя ворочал?
В чьих клещах твой мозг пылал?
Чьею злобой закипал?

А когда ты в ночь умчался,
Неужели улыбался
Твой создатель — возлюбя
И ягненка, и — тебя?

Тигр, о тигр! кровавый сполох,
Быстрый блеск в полночных долах,
Устрашительная стать, —
Кто велел тебе восстать?

Я увидел цветок. Он, маня,
Как в невиданном мае, расцвел.
«Есть розовый куст у меня», —
Я подумал и мимо прошел.

День и ночь, не ведая сна,
Я лелеял бы розу мою.
Но ревниво замкнулась она —
Лишь колючки ее познаю.

Ах! подсолнух! что за жребий —
Мерить солнца шаг дневной
И грустить о знойном небе
Над блаженною страной,

Где, бежав от льда и злобы,
Отрок с девою, чисты,
Зрят, пустые кинув гробы,
Край, которым бредишь ты.

Тернием колет Роза, строга.
Овечка грозя подымает рога.
А Лилея, бела, для любви расцвела,
Не угрозой, не терньем — красотою взяла.

Я отправился в Сад Любви.
Я и раньше бывал там не раз.
Но, придя, я его не узнал:
Там часовня стояла сейчас.

Дверь в часовню была заперта.
«Бог накажет» — прочел я над ней.
Я прочел, оглянулся вокруг:
Не узнал ни дерев, ни аллей.

Там, где было просторно цветам,
Тесно жались могилы теперь,
И священники в черном шли шагом
дозорным
И путы печали на любовь налагали.

Маманя, чем в церкви холодной дрожать,
Уж лучше в кабак я отправлюсь опять;
Хоть знаю о том, что пиво с вином
На небе считают смертельным грехом.

Вот если бы в церкви давали пивка,
Да грели бы грешников у камелька,
Любой бы орал священный хорал,
А грязный кабак за углом прогорал.

Вот что бы священнику выпить со мной —
Я возликовал бы, как птичка весной;
Да выгнать к чертям уродливых дам,
Которые нас приучают к постам.

Да если б Господь, как папаша хмельной,
Играл бы, дурачился вместе со мной,
Не клял Сатану за тягу к вину,
А выпил бы с ним, да притом не одну!

Размышляя о Правах,
Я по Лондону брожу.
В каждом взоре вижу страх,
Страх и горе нахожу.

В каждом крике каждых уст,
В хоре детских голосов, —
Каждый шорох, каждый хруст —
Ржанье ржавых кандалов.

Церковь каждую клянут
Трубочистов черных кличи,
Вопли ветеранов льют
Кровь — в дворцовое величье.

А в ночи — всего лютей
Шлюхи визг, чернотворящий
Новорожденных — в чертей,
Новобрачных — в прах смердящий.

Не мучь мы ближнего, глумясь, —
Откуда жалость бы взялась?
Сведите нищету на нет —
И милость позабудет свет.

Страшит соседей неприязнь —
И в мире жить велит боязнь.
Ножом, отравой, западней
В ночи вооружен Разбой, —

А в свете дня он тих и благ,
И к Господу питает страх,
И Благодать побег живой
Пускает под его стопой.

Так Тайны дерево растет
И ширит над землей свой свод:
Там, причастясь, воспримут дух
Сонм гусениц, слепней и мух.

Желанен людям, свеж, румян,
На ветке вспыхнет плод Обман;
От древа тень на мир падет,
И вран на нем гнездо совьет.

И спросят боги сфер и вод:
— Где это дерево растет?
Средь звезд или на дне морском? —
Не там его ищи — ищи в мозгу людском.

Мать в слезах. Отец взбешен.
Страшный мир со всех сторон.
Затаюсь, нелеп и наг,
Словно дьявол в пеленах.