Уильям Блейк - Бракосочетание Рая и Ада. Избранные стихотворения и поэмы

Содеяли с нею добро или зло?
Не знает сама; безмятежно чело.
И некому это поставить в укор:
Ничья тут заслуга, ничей тут позор.

Живей, Вольтер! Смелей, Руссо!
Бушуй, бумажная гроза!
Вернется по ветру песок,
Что нам швыряете в глаза.
Песчинка каждая — алмаз,
Когда в ней блещет луч небес…
Насмешники! для ваших глаз
Несть в нашей Библии чудес!
Придумал атом Демокрит,
Ньютон разъял на части свет… [10] Имеется в виду открытие Ньютоном семи основных цветов спектра.
Песчаный смерч Науки спит,
Когда мы слушаем Завет.

Утратило искусство свой
Пленительный духовный строй,
Теперь им заправляет Галл, —
Так добрый ангел мне сказал. —
Но ты, продолжил он, рожден
Вернуть искусство в Альбион.
Пойдут искусства рать на рать —
И галльскому — не устоять.
Но если Франции отдашь
Победу — то искусств шабаш
Охватит целый материк,
И там сочтут, что ты велик…
Мой дух, надежда Альбиона,
Заулыбался чуть смущенно…

Есть Улыбка Любви,
Есть Улыбка притворной Личины,
Есть Улыбка Улыбок —
В ней обе Улыбки едины.

Есть Ухмылка Вражды,
Есть Ухмылка Презренья,
Есть Ухмылка Ухмылок,
От которой не знают забвенья,

Ибо в струпьях душа от нее
И нутро в несчислимых увечьях;
Но единой Великой Улыбке
Суждено на устах человечьих

Единожды вспыхнуть в пути
От Колыбели до Гроба;
Но достаточно ей расцвести —
И впадает в ничтожество Злоба.

Три девы в предрассветный чаc:
«Куда ты, юноша, от нас?
О горе, горе!» Из очей
У каждой хлынул слез ручей.
Одна — огнем одела стан,
Другой — наряд железный дан.
На третьей — полное сиянья,
Из слез и вздохов одеянье.
И сеть из пряжи золотой
Несут, рыдая, в лес густой.
Заплакав с ними, я узрел
Любви и Красоты удел:
Они двойным огнем палимы.
Желанья их неутолимы.
До слез я жаждал им помочь, —
Одетым в слезы день и ночь.
Тут вызвал я у них улыбку,
Что небеса ввела б в ошибку, —
Улыбку, что златую сеть
Заставила, как пух, взлететь
И захлестнуть начало дней
Моих, чтоб я блуждал под ней.
Взываю к Ярому Огню,
Молю Железную Броню,
Слезам и Вздохам говорю:
— Когда увижу я зарю?

Я странствовал в Стране Людей,
Я был в Стране Мужей и Жен —
И лютый страх застыл в глазах,
В ушах остался с тех времен.

Там тяжкий труд — Зачать Дитя,
Забава Праздная — Рожать;
Так нам легко сбирать плоды,
Но тяжко сеять и сажать.

Дитя же, если это Сын,
Старухе Дряхлой отдают,
И та, распяв его гвоздем,
Сбирает крик в златой сосуд.

Язвит терновником Чело,
Пронзает Ногу и Ладонь,
И Сердце, грудь ему разъяв,
Кидает в прорубь и в огонь.

«Тут больно? — ищет. — Тут? а тут?»
В находке каждой — торжество,
Растет он в муках, а она
Лишь молодеет оттого.
И вот он — строен и кровав.
И дева с ужасом в глазах.
И, путы сбросив, он ее
Берет — всю в путах и в слезах.

«Тут больно? — ищет. — Тут? а тут?»
Ведет, как плугом, борозду!
Он обитает в ней теперь,
Как в нескончаемом саду.

Но вянет вскорости и он,
В своем жилище, как слепой,
Крадясь меж Блещущих Богатств,
Что захватил за День Земной.

Его богатства — жемчуг слез,
Рубины воспаленных глаз,
И злато раскаленных дум,
И страсть, и просьба, и приказ.

Он — это ел, он — это пил;
Теперь он кормит и поит
И перехожих, и больных —
Отныне дом его открыт.

К нему приходят — поглазеть,
Он стал посмешищем для всех;
Младенец-Дева из огня
Должна восстать, чтоб смолкнул смех.

И восстает из очага —
Златая, огненная стать, —
Не подымается рука
Дотронуться и спеленать.

А Дева ищет не его —
Богат иль беден, юн иль стар
Ее избранник, — но ему
Дом старца преподносит в дар.

Ограбленный, уходит вон,
Ища странноприимный дом,
Где выйдет Дева из огня
И слюбится со стариком.