Борис Нарциссов - Письмо самому себе - Стихотворения и новеллы

Ливень ночной прошумел.
Влагой овсы напитались,
Ржи распрямиться пытались
В саване, белом, как мел.

А на небесном краю
Красный и грозный, как клятва,
Серп возносился для жатвы –
Выжать всю землю мою.

Долгие годы прошли.
Вот он, незримый, но знаемый,
Вот он, – когда-то как знаменье,
– Серп над полями Земли!

Небо было белесое
От ночного бледного гнева
И глухо гремело колесами
По тучам булыжным в огне:

Облака изнутри раскалялись,
Как тугая лава вулкана,
И внезапно стеклом раскалывалась
Огромная черная рана:

– Из чрева, злобою полного,
Из красно-каленой тучи
Вырывались черные молнии,
Извиваясь змеею текучей.

Да, Боже! Воскресн и , суди земли,
Зане исполнилась хулы и скверны.
Из глубины воззвах к Тебе – внемли
Усердному моленью верных:

Да лики въяве узрим мы в нощи
Твоих многоочитых серафимов,
Да выйдет солнце пламенем свещи
В клубах земных последних дымов!

Я в ресторане ждал,
Пока мне подадут.
Был ресторанный зал,
Был вязкий запах блюд.

Но я был, как во сне,
Без воли и без сил.
Я слушал, как во мне
Секунды рок гасил.

Но ярче и ясней
Я видел всё кругом,
Как будто бы тесней
Стал мир в мозгу моем.

И мучили мой мозг
И свет от ламп, и джаз,
И стен зеркальный лоск…
Я ждал: пойму сейчас,

Что лампы свет прольют
На то, что всё обман:
И клейкий запах блюд,
И дымный ресторан.

Если закроешь глаза,
То начнет темнота шевелиться:
Точно корнями лоза
Прорастает, и гроздьями лица,

Пятна, клубки и огни
На ветвях заплетенных приносит.
Только тускнеют они:
Чьи-то руки незримо их косят.

Тускло-зеленая мгла,
Как подводные, мертвые глуби…
Если бы только смогла
Увидать, что мгла эта губит,

Бедная наша душа
Со своими глазами слепыми!
– Жди, затаись, не дыша:
Зашевелится мгла и обымет.

Вот и увидишь тогда –
Разрешатся незримые узы,
Станет прозрачной вода,
– И засветят в ней очи Медузы.

Этот дом – очень старый, –
Очень рыхлый – как трут, –
Не боится пожара:
Оттого, что не тут.

Я в него попадаю
Иногда по ночам.
Паутина седая
Ниспадает из рам.

В этом доме когда-то
Жил мой прежний двойник.
Он оставил заклятый
И забытый тайник.

В этом доме – я дома,
Но чужой в нем теперь.
– И со скрипом знакомым
Открывается дверь.

Но на ощупь как губка
Тут доска за доской
И ломается хрупко
У меня под рукой.

А за дверью – потемки,
И как будто вода:
Я теряю обломки
И всплываю – сюда…

Просыпаюсь тогда после двух:
На стене умирает
Фонарный призрак окна,
И тень от деревьев играет
Бесшумно, как дух,
И п о саду ходит луна.

И сумерки бродят в саду,
Заползают под крышу,
Ищут чего-то и там, и тут,
Ветром порывисто дышат
В лунном прозрачном бреду
И меня обратно зовут.

Но тот, кто был тут со мною, –
Стоял у самой постели
И лба касался рукой,
Уходит, и дымной куделью
Он тает, влекомый луною
В холодный бездонный покой.

Хорошо было князю живьем:
Захотел – не пошел и остался!
Ну, а мы как в потоке живем:
То есть тянут незримо за галстух.