Борис Нарциссов - Письмо самому себе - Стихотворения и новеллы

Забвенье: чище звуки, суше краски.
В годах всё ближе малый холм земли.
Мне жаль небывшей нежности и ласки:
Того, что дать друг другу не смогли.

Фонари не светили в тот вечер:
Ветер тьмою себя оперил.
Исступленный, холодный, как глетчер,
Бил огромными взмахами крыл.

Над иглой островерхой костела
Выгибался Медведицы хвост,
И запутались в черных и голых
Сучьях сотни встревоженных звезд.

К твоему опустевшему дому
Вел гипнозом невидимый след
Сумасшедший надежды: в знакомых
Окнах будет оранжевый свет.

Но, взглянувши случайно но запад,
Где в золе дотлевала заря,
Я увидел, как сизые лапы
Хищной тучи над миром парят.

И я вспомнил тогда, что ведь это
Совершалось однажды во сне:
Так же с запада крался одетый
В погребальное облако снег,

Так же с неба сверкали сквозь ветви
Мириады встревоженных глаз,
И кричал обезумевший ветер
О потере – совсем как сейчас.

А сейчас – разве вправду я мерзну
В одичавшем от ветра саду?
Разве это не сон, что всё поздно,
Что тебя потерял я и жду?

Осторожные сумерки мутною
Паутиной наткали углы.
Серый ангел подходит и кутает
Мне глаза пеленой полумглы.

Тучи на небе брошены ворохом,
Полегли и слезятся дождем.
То ли шелесты слов, то ли шорохи…
Этот шепот мы в сумерки ждем:

Бесполезно вставать побежденному.
Откажись от ненужной борьбы –
Всё равно, не уйдут обреченные
От незрячей железной судьбы.

Мы окончим желанной развязкою:
Да пребудешь недвижен и тих.
Разве ты не почувствовал ласковых.
Холодеющих пальцев моих?»

Серый ангел нежнее склоняется.
Сыплет пепельный сумрак вокруг.
И мне слышно, как в сердце впиваются
Пальцы тонких, безжалостных рук.

Закрой глаза. Засни. И в этом
Тяжелом сне смотри в эфир:
Тывидишь мертвую планету,
Пустой, давно застывший мир.

Навеки черное молчанье.
В молчаньи грозно стынут льды.
В кристаллах льда на острых гранях
Дробится синий свет звезды.

Ты в мире радостном, как птица,
Взлетаешь в солнечном тепле.
Так вот, пойми: твой свет дробится
Звездою в ледяном стекле.

Травы курчавятся, склоны
Зеленью мягкой покрыв.
Тень от раскидистых кленов
Падает прямо в обрыв.

Дальше, в овраге, – пещера.
Корни пред входом, как сеть.
Сумрак таинственно-серый
Манит туда посмотреть.

Путник в пещеру заходит,
Нюхает запах земли.
Видит: под скошенным сводом
Складками тени легли.

Всмотрится в сумрак и ахнет.
Сердце в груди упадет:
Тусклые очи Арахны
Глянут из пыльных тенет.

Спавшее в черном колодце
Чутким охотничьим сном,
Грузное тело метнется
Членистоногим прыжком.

В ужасе путник не верит:
Бред этот слишком нелеп…
Путник! К паучьей пещере
Путь твой неволен и слеп.

Я знал: скорее из этого дома!
И я помню: схожу по ступенькам крыльца.
Почему-то мой двор мне стал незнакомым,
И в доме своем я вроде жильца

И надо уйти. Еще очень рано:
Сероватая мгла и рассвет в сентябре.
И как будто иду, и мне вовсе не странно,
Что длинный гроб стоит во дворе.

Трем женщинам в черном даю дорогу:
Они направляются прямо в дом,
В старомодных накидках, и шляпы их рогом
Торчат и притянуты туго платком.

Но я знаю одно– уйти мне надо,
И здесь я уже не жилец.
И, – конечно, – мой дом кирпичный и с садом,
А этот – дешевый и старый вконец,