Марина Хлебникова - Сборник стихов

Под горку змейкой
Стекает улица,
Подъезд, скамейка,
Фонарь сутулится.
Фасад заплатанный,
Морщины стен —
Далекий, ласковый,
Мой детский плен.
Старушка–лестница,
Витраж, перила —
Я ваша крестница,
Я не забыла,
Как юркой змейкой
Стекает улица,
И у скамейки
Фонарь сутулится…

Что ты, ба, мне тычешь пяльца?
Не хочу вышивать крестом!
Я умею свистеть в два пальца,
А хочу научиться — в сто!
Чтоб услышали те, что ватой
Обложили свои дома:
Да — отпетая… виновата…
Да — такая, и да — сама…
От пасхальных щедрот отрыжка —
Пусть покроют в такую мать:
Я сегодня для них ярыжка,
Дай им Бог до седин проспать!
По иголке на каждый палец —
Тянет маком из тёплых мест…
Что ты, ба, не надо пялец,
За меня кто-то вышил крест.

Моя душа стыдится оболочки,
Так юный лист стыдится грубой почки,
А я на перепутье между ними,
Я — имя…
Несобственная личная одежда,
Букварик для растущего невежды,
Согласных три и гласных три меж ними —
Всё — имя…
Эфир и смрад желудочного сока,
Смешное, возомненное высоким,
Соитие стихий, а между ними —
Лишь имя…

Мы смолили баркас, майский ветер шептался с волной,
Солнце щедро палило отвыкшие за зиму плечи,
Было нам по шестнадцать, весна говорила с весной —
Это было предтечей.

Мы не знали тогда, как закружатся наши пути,
Сколько будет дорог между этой и будущей встречей,
Просто было тепло, просто рядом хотелось идти —
Это было предтечей…

Чайка села в волну, май опять гулко бьется в виске,
Не попасть мне сейчас в тот уплывший без паруса вечер,
Наш баркас просмолённый остался лежать на песке —
Это было предтечей…

Бегу всё быстрее от детства,
Мне некуда, некуда деться —
Горят за спиною мосты —
Ни вправо, ни влево, ни ниже,
Огонь полыхает всё ближе,
И нет под руками воды.
И некогда остановиться,
Вздохнуть, постоять, удивиться,
Что вновь распустились цветы,
Что скоро уже середина,
Всё чаще мои годовщины,
И первые нити–морщины
Ведут по лицу борозды…
Галопом, галопом, галопом
По Азиям и по Европам,
И снова сгорают мосты.
А может, всё это мне снится,
И дни не мелькают, как спицы,
В разогнанной колеснице,
И вовсе горят не мосты?
А попросту отблеск плиты,
И бабушка варит варенье
В саду под вишнёвою тенью,
И пенок всплывают пласты.
И я у кипящего таза
Не щурю корыстного глаза,
А просто смотрю, как играют
В траве дворовые коты.
К варенью пчела прилипает,
Жужжит и усы в нем купает —
Попалась в капкан вкусноты!
А бабушка длинною ложкой
Мешает сироп понемножку,
И дым застилает кусты.
В передник бы старый зарыться,
Вдохнуть, захлебнуться, забыться,
Отплакаться и омыться
В потоках её доброты…
Да, бабушка, скоро мне тридцать,
И дни, как в руках твоих спицы,
И пыль по дороге клубится,
И время разводит мосты.
А может, всё это мне снится?
А может, приснилась мне ты…

Что ты, муж, меня бранишь
Так уныло, так напрасно?
Это март закапал с крыш,
И на улицах ненастно…

Разве холодно в дому?
Разве окна смотрят мутно?
Разве бегаю к кому,
От людей лицо закутав?..

Может, в том моя вина,
Что — догадливая женка —
Я растила пестуна
Для второго медвежонка?..

Может, нынче не красна —
Вот и всё тебе не любо?
Может, просится весна
Острой змейкою под шубу?..

Тихо косы расчешу,
Постелю, задую свечи…
Не ревнуй к карандашу…
Не брани меня под вечер…

Лёд у лица — виток, ещё виток,
Одна опора — рука партнёра.
Мир голубой, как голубой каток,
Мелькают лица антрепренёров.
И в этом вихре лиц и голосов,
В метели бесконечной суеты
Есть нить одна — основа из основ —
Твоя рука, твой голос, просто — ты…
Ты пальцы побелевшие сожми,
Останови кружение у бездны,
И если упаду — ты подними,
Иначе — всё на свете бесполезно.

И не успела нанизать
К венчанью бусы,
И не успела навязать
Дела и вкусы,
И не успела стать женой,
С пелён вдовея,
И стала белой из ржаной
Под судьбовеем.
Сухие выцвели глаза,
Поникли плечи —
И, значит, нечего сказать,
И плакать нечем.

Звук становится чище и глуше…
Что же снова тебе не сказала?..
Говорили про дождь и про лужи,
И промозглую сырость вокзала.
Говорили про верхнюю полку,
Про купе и сквозняк, и соседей,
Про забытую в спешке футболку,
И молчали, что вместе не едем…
Звук растаял, сжимаю ладони,
Вслед кричу, хоть теперь и не к спеху:
«Оглянись! Я стою на перроне,
Как бы ты далеко ни уехал…»