Льюис Кэрролл - Ранние стихи

Тут разразился бой
Наездника со «зверем».
Не хватит силы никакой
Им управлять — поверь мне.
Альфред с родной сестрой
Всем заградили путь.
Вокруг народ стоит-орет:
«Куда же нам шагнуть!»

Он слышит крики, но не внемлет
Словам их — вот дела!
Вновь из-под ног скользнуло стремя
Из рук же — удила.
Цепляться он за гриву стал,
Но выпал из седла,
С триумфом [17] Читатель, видимо, придет в замешательство, не понимая, в чем же суть триумфа, ведь рыцарь не добился цели, а ослица, что совершенно очевидно, вышла победительницей; однако мы должны с прискорбием признаться в том, что не можем дать этому феномену достойного объяснения. на дорогу — встал:
Что ж, голова цела.

Но с этого момента
Усердней рвется в бой
Альфред — рука согрета
Отвагой молодой.
А брат его, ступив на твердь,
Ведь брат его — шпион,
«Что делаешь?» — вскричал вдруг звонко
И тихо отошел в сторонку,
А «конь» умчался вон!

Вручат герою хлеб и масло [18] Это куда больше подходит настоящему рыцарю, чем «кукурузное поле», которое римский народ, проявив свою чрезвычайную глупость, отдал в дар своему отважному воителю (Гораций). — Прим. пер. —
Таков закон народа, —
Крольчих, — ешь безопасно
С восхода до восхода —
За подвиг свой прекрасный,
За бой к врагу лицом
Теперь пей кофе с сахарком,
Все, что захочется, нальем, —
От нас награда в том.

Когда же вечерами
Пылает пламя бурно,
Когда за мотыльками
Не видно абажура;
А дети не желают спать
И бьют до синяков.
Мы захотели вам поведать
О славных подвигах Альфреда:
Он мчал на помощь, непоседа,
И защищал, ища победы,
Дорогу на Нью-Крофт.

Учились в Твифорде два сына
И выучились в школе.
А дома слышат: «На латыни
Читаешь — или ноль?»
«А пробежишь вот те мосты?»
«Крючок насадишь к ловле?»

«Я туп, чтоб выучить латынь,
Хоть бегать лень и вновь мне,
Давай взберемся на мосты,
Крючок насадим к ловле!»

Он к удочке приставил сук,
Была коротковата,
Достал он крюк без мук и вдруг
Столкнулся тут же с братом.

И забросали — шум безумный! —
Свинью камнями мигом.
Но брат наделал больше шума,
Скакнув с верхушки брига.

Тут стаи рыбок налетели —
У каждой зуб торчит:
Он возбудил в них мягким телом
Ужасный аппетит.

«Пороть? — Его усвоят рыбы,
Заучат на зубок
Ответь про зубра без ошибок,
Таков тебе урок».

Донес тут ветер прямо к уху:
«Помилуй, братик мой!
За что служить чужому брюху,
Кормить рыб на убой?

Ведь отродясь я кушал всласть,
Теперь меня едят,
Здесь дивный клев, но я улов
Хотел увидеть, брат:
Косяк плотвы у головы,
А окунь возле пят.

Не как тогда — чужда вода,
Как кит, планктоном сыт».
А брат в ответ: «Средь страшных бед
Мы оба, — говорит, —

Судьба одна — и неспроста,
Хоть ты решил топиться,
Мой окунь на верху моста,
А твой в воде резвится.

Убью сома — тебя бьет сом,
На нас с тобой — о мука! —
Нащучен рок — от страха взмок:
Ты станешь мокрой щукой».

«Прошу, мой брат, — меня едят,
Но лучше быть наживкой
Мне для тебя — тащи любя
Ту рыбу, в коей жив я».

«Коль то форель — смогу скорей
Поймать и даже взвесить,
Коль это щука — одна с ней мука:
Возиться минут десять».

«Дан малый срок — чтоб сгинул рок,
Чтоб брат твой не пропал».
«Минут за пять — сраженье б дать,
Но шанс ужасно мал».

«Беда, когда кровь как вода,
А сердце словно сталь».
«Ах, пожалей — уж много дней
Как я бесчувствен стал.

Желанье сердца просто — поймать бы
рыбы вдосталь,
Но злоба все растет.
С тьмой окуней — не стал добрей,
Скорей наоборот».

«Вернуться б в Твифорд, в нашу школу,
Жить с розгой веселей!»
«И так веселый — гонял в футбол он,
Сиди средь карасей».

В речной водичке — беспечней птички,
Бездельник ты, игрок;
Прозрачна леска и прелестна
И лучше книжных строк.

Лишь удочка над головой,
Готовая упасть,
Ты здесь пожил, корпел, учил —
Уж научился всласть.

Но где форель-старуха — курноса,
с белым брюхом?
(Не вспомню без улыбки.)
Люблю я, брат, ее сто крат
Сильнее прочей рыбки.