Юз Алешковский - Средь других имен

Им приснились алмазные россыпи
На бескрайних просторах снегов,
И цепочка следов волчьей поступи,
Что петляет за тенью рогов.

И скульптурные белые наледи —
Мастерство океанской волны,
Как в балете, пуховые лебеди,
Вдруг возникшие из глубины.

А на льдине, плавучей, ныряющей, —
Воплощенные нега и лень,—
В позе барственно-отдыхающей
Господин океана — тюлень.

Потеряли покой аллигаторы,
Несказанной красой пленены,
Всё немило теперь на экваторе:
И бананы, и зной, и слоны,

И оливковые негритята,
Что так вкусно хрустят на зубах,
Когда ужинаешь на закате
На реке Лимпопо в камышах,

И весенние игры любовные,
Когда палевый лотос цветет,
А любимая пастью огромною
Улыбается томно и ждет…

Вот как вредно мечтой уноситься
За пределы запретной черты —
Трудно после на землю спуститься…
Друг зэка, помни это и ты!

Осталось совсем немного,
Каких-нибудь десять дней,
И откроется путь-дорога
В мятежную жизнь людей.

В последний раз мое имя
Проверит дежурный надзор —
Им всем невесомо бремя
Охранять проклятый забор.

Неверным, отвыкнувшим шагом
Побреду. Где теперь мой дом?
Алеет закат за оврагом.
Он как символ. К нему и пойдем…

Душу зловещая тишь проела —
Глухая стена не проводит звук,
Но вдруг, тишину нарушая смело,
Раздается: тук-тук, тук-тук…

Не сон ли? Быть может, почудилось это?
Нет, твердая чья-то рука
Стучит, и удары за стенкой где-то
Сливаются в букву… К.

Точка за точкой следуют снова.
Я слушаю (в камере воздух нем!),
И буква за буквой сливаются в слово —
Тук-тук, тук-тук… К…П…М

Ты рядом за стенкой, мой верный друг,
Ложкой в сырые стучишь кирпичи!
Неправда! Это не просто стук!
Это сердце твое стучит!

И в бешеном страхе дрожат палачи —
Ужасен для них этот стук.
Они его душат: молчи! молчи!
Но сердце упрямо стучит и стучит:
Тук-тук, тук-тук, тук-тук!

Ты помнишь, мой друг? — На окне занавеска.
За черными стеклами — город во мгле.
Тень лампы на стенке очерчена резко,
И браунинг тускло блестит на столе.

Ты помнишь, мой друг, как в ту ночь до рассвета
В табачном угаре хрипел патефон,
И голос печально вытягивал: «Где ты?..»
И таял в дыму, словно сказочный сон.

Ты помнишь, мой друг, наши споры горячие?..
Мы счастье народу найти поклялись!
И кто б мог подумать, что нам предназначено
За это в неволе заканчивать жизнь?!

Конечно, ты помнишь все это, Борис,
Теперь все разбито, исхлестано, смято —
В тридцатом году мы с тобой родились,
Жизнь кончили в сорок девятом…

Ты слышишь меня? Я сейчас на допросе.
Я знаю: ты рядом, хоть, правда, незрим.
И даже в ответах на все их вопросы,
Я знаю, мы вместе с тобой говорим!

Мы рядом с тобою шагаем сквозь бурю,
В которую брошены дикой судьбой.
Тебя называют здесь «маленьким фюрером»,
Меня — твоей правой рукой!

Здесь стены глухие, не слышно ни звука.
Быть может, не встретившись, сдохнуть придется.
Так дай же мне, Боря, хоть мысленно руку,
Давай же хоть мысленно рядом бороться!

Борьба и победа! — наш славный девиз!
Борьба и победа! — слова эти святы!
В тридцатом году мы с тобой родились,
Жизнь начали в сорок девятом!

Трехсотые сутки уже на исходе,
Как я заключенный тюрьмы МГБ.
Солдат с автоматом за окнами ходит,
А я, как и прежде, грущу о тебе.