Расул Гамзатов - Берегите матерей!

Молит мама, чтоб под облаками
Сын парил, чтоб был высок полет.
Песнь какую, вы скажите, камни,
Милый сын для Родины споет?

У судьбы прошу я неустанно
Сладостного дара одного,
Чтобы полюбилась Дагестану
Эта песня сына моего!

Так пела мама, на камнях гадая,
И множество таких же матерей
Молили, чтоб в родимом нашем крае
Жилось их детям легче и светлей.

Чтоб молния не поджигала крова,
Чтоб множились стада и табуны.
Чтоб дети были сыты и здоровы.
И, главное, чтоб не было войны!

А там, вдали, на западной границе
Готовятся войска не на парад.
Там блещут каски, сапоги скрипят…
А может быть, тебе все это снится?..

Растут сыны. Их у тебя четыре.
Ты охраняешь мирный наш очаг,
Не зная, что в чужом, далеком мире
Взят на прицел давно наш каждый шаг.

О мама! Камушки спроси скорей ты,
Как дом родной, как сыновей сберечь?
Там, в Мюнхене, взбесившийся ефрейтор,
Скрипя зубами, изрыгает речь…

Я первоклассник… Клятвой пионерской
Народу в верности поклялся я.
А там — в Берлине — вой и гогот мерзкий,
Там брызжет ядом свастика-змея.

Пишу стихи… И больно, и отрадно
Огонь поэзии открылся мне…
А там костры уже пылают чадно
И книги Гейне корчатся в огне.

Я полюбил впервые… Я вознесся
В мечтах своих превыше наших гор.
А там, в железном плане «Барбаросса»,
Любви и жизни пишут приговор…

О мама, мама! Ты сынов растила.
Мечтала ты о радости в дому,
Не думая, что ранняя могила
Готовится уже не одному…

Сын Магомед. Он педагог.
Он учит
В Буйнакском педучилище ребят…
Какую враг ему готовит участь.
Того не знает он — мой старший брат.

Что враг шипит: «Нам не преграда — горы!
Дадут приказ — мы их взорвем, сотрем!
„Родной язык!..“ Мы с вами горцы, скоро
Поговорим на языке своем!..»

Сын Ахильчи… Он будущий географ.
Над картою склонился Ахильчи.
Не слышит брат мой шорохов недобрых,
Угроз, уже таящихся в ночи.

Не думает, что где-то спозаранок
Терзают карту, мир перекроив.
Кружком кровавым обведен Майданек.
Освенцим назревает, как нарыв…

Пока еще все тихо в нашем крае,
И горе словно далеко от нас.
Здесь пашут, строят, землю украшая,
Растят сады…
Но фюрер дал приказ…

Но фюрер дал приказ.
И на рассвете
Обрушился с небес ревущий град.
Дома взлетают…
Матери кричат…
И погибают маленькие дети.

И завертелся мир, и полетел
Вниз, под откос поломанной арбою…
О мама, мама!.. Что стряслось с тобою?
В полях растут стога кровавых тел.

…Растут, растут стога кровавых тел.
Все множатся они за лихолетье.
И будет ли тоске твоей предел?
Черным-черны, беззвездны ночи эти,
Что — ночи?! Дни и те черным-черны,
И летом мерзнешь, словно бы зимою…
Все реже вести от живых с войны.
Все больше писем с траурной каймою…

И если почтальон стучится в дверь,
Мать открывает дверь, чуть-чуть помешкав:
Не верит мама камушкам теперь —
Их обещанья были злой насмешкой.

Ты различаешь белый свет едва,
В усталом сердце отдаются взрывы,
Но поднята высоко голова.
И это знак, что сердце мамы живо
И защищать готово сыновей…
И ты поешь.

Вот песня этих дней:

Вы, оставившие дом,
Вы — птенцы, вы — сыновья.
Через грохот, через гром
Песня к вам летит моя.

Если в поле вспыхнет свет,
Обернитесь на закат:
Это мама шлет привет,
К вам мечты мои спешат.

Вам легко, и мне легко.
С вами я — сто раз на дню.
И сыночка своего
Я от пули заслоню.

…Но раненые падают птенцы.
Но падают в сражениях бойцы.
Приходит похоронка в чей-то дом…
И наша мама так поет о том:

«Что двое дерутся, я часто видала.
Случается им тесновато меж скал.
Но как же все люди взялись за кинжал?..
Неужто Земли человечеству мало?!

Кончались все драки по первому знаку:
Я брошу платок — пресекается драка.
Неужто покончить с войной не могли,
Сорвав свои шали, все мамы Земли?!»

Вздыхает мама, причитает, просит,
Но дымом горизонт заволокло.
Беда все ближе… Холодает. Осень.
И помню я, как горе к нам пришло.