Дмитрий Щедровицкий: Из восьми книг

Откройся, город, и в дрожь меня брось,
Как льдинки оземь кидают с размаху,
Как по облакам поверяют свой рост
Задравшие воздух раскрытые маки!
Откройся, город, закутанный в страх,
Случайных встреч лейтмотив сокрытый,
Средь желтых поминок, на черных пирах
Судьбы просеивающий сквозь сито
Внезапных убийств, объяснений в любви,
Игры в королевств исчезающих карты, —
Откройся, город! Ты видишь – львы
Бронзовые потянулись к закату...

Как секунды очерствели!
Пусть раздвинутся в веселье
Рукоплещущей волной —
Мне тебя сыграть дано!
Мы пришли сюда из рая,
Отражаясь и играя,
И шуршит безумья шелк:
Кто искал – и не нашел?
Взвейся, занавес шуршащий,
На миру погибель слаще,
Мы из рая – и назад...
Отразись в моих глазах!
Как молчим непоправимо...
Мяли травы Херувимы,
Умирая день за днем...
Ближе... Ближе... Соскользнем...
На Фавор спеши подняться,
Чтобы с Вечностью обняться,
Воскресать и умирать,
Отражаться и играть!
Как столетья ни громоздки,
Но они легки – подмостки
Человеческих зеркал...
Кто нашел – и не искал?...

В безродный ум, закрытый наглухо,
С попутным воздухом, нечаянно,
Ворвутся луговые запахи —
И память отомкнут начальную,
И детство шаткое раздвинется,
И век слепой, и пост коричневый,
И строй тревожных башен Вильнюса,
И смерть сырая и фабричная.
И звезд смешенье. И рождение
В стране, где ясень – словно заговор.
Мысль умерла. И только тень ее
Древесными цветет зигзагами.
Себе я выберу в товарищи
Во тьму вещающего Одина —
И пряный запах, раскрывающий
Безмерный мир, в порыве пройденный.

Сложившись вдвое, птицы падали,
Теряя слух, теряя вес,
В твою расколотую надвое
Тарелку свадебных небес.
Мой взгляд следил крушений крошево,
Набеги океанских орд
На город черный, властно брошенный
Ветрами смут на смертный одр.
Морской народ, звеня колючками,
С червонных чащ сдирал кору.
С далеких звезд сходили лучники —
Двенадцать братьев на пиру.

Мы пришли расставанье измерить
Эхолотом беззвучного плача.
Мы закончим, что Иов начал,
Перестав удивляться и верить, —
Как его соседские дети
Не узнали, друзья – забыли,
Как устал он просить о смерти —
И просил о пригоршне пыли,
Пустотой ночной осенен...
И смеялся над ним Орион.

Как тот цветок и отраженье страсти
В невозмутимом озере зрачка...
Как свет, упавший в зеркало с обрыва,
Свое лицо в воде разъял на части, —
Так мудрецы, державы и века
Запомнили безумца взгляд счастливый,
И трепет в предвкушенье высшей власти —
И гордую улыбку Двойника!..

...Все закружится внезапно
И ускорят кони шаг,
И покатится на Запад
Опаленная душа.
Но всеведенья свобода
В ней, как море, поднялась
Как дыханье небосвода
У твоих огромных глаз...

...Гремящим ударом диска
Созвездья сдвинуты с мест,
И небо чрезмерно близко —
В осколках лежит окрест.

И я, истекая кровью,
Склоняясь душой к ручью,
Невиданной, нежной новью
Из крови своей встаю...

...До нашей встречи, Аполлон,
Во времени бездомном
Я замутненным был стеклом
И сомкнутым бутоном.

И я молил тебя: «Согрей!» —
И вкруг луча обвился,
А ты учил меня игре,
Чей строй превыше смысла,

И ты глядел с пустых высот,
Мой обрывая выдох, —
Так смотрят пчелы, чуя сок
В цветах полураскрытых...

А когда подымается дым
После каждого слова,
И вокруг, словно смерть, недвижим
Хмурый воздух соловый,

Непослушными пальцами мысль
Не удержишь – уронишь...
О, зачем ты столетьями тонешь?
Хоть сегодня – очнись!

Если холод иглою прошил
Загустевшее сердце,
Если в небе давно – ни души,
Если некуда деться,

Кроме этой звезды земляной,
Лубяной, заскорузлой,
Если судеб не рубится узел, —
Хоть не плачь надо мной.

Мир сгущенья и таянья.
Мир Той любви неоткрытой,
Для которой и рай был не мил,
От которой защиты

Нет во тьме гробовой, и нельзя
До конца расквитаться...
У одра холодеющих станций —
Загляни мне в глаза.