Борис Верховцев - Норматив

Подошёл ко мне хачик в спортивном трико,
Улыбнулся, гнилые резцы обнажив:
«Падскажи, дарагой, до метрà далеко?»
Знай он русский — наверно остался бы жив…

Жили были дед и баба,
Ели кашу с молоком,
Дед на бабу рассердился
И пошёл на Udaff.com.

В делах любви он слыл отсталым
И при красавице-жене
Всегда довольствовался мàлым,
Хотя имел большой вполне…

Я упадка в кино не припомню такого:
Жрут соседа, как волка тамбовского,
Где ни встанешь отлить — попадёшь в Михалкова,
А посрёшь — угодишь в Кончаловского.

Сидишь порой, стараешься, чтоб вышло
Получше, покрасивше, поскорей,
То стены созерцаешь словно Кришна,
То глаз не отрываешь от дверей.

И вот оно!! Орёшь, как страус эму:
«Бумагу, живо, чтоб вам всем сгореть!!»
Все думают, что написал поэму,
А мне всего-то жопу подтереть.

На днях, читал я, киллера поймали
Недалеко от Карловых от Вар:
Открыл контору «Фото на эмали»,
Хотел, шельмец, двойной иметь навар.

Оставив первобытные замашки,
Цени жену, работой не гнобя:
Плевать, что не погладила рубашки,
Важнее, чтобы гладила тебя.

К креативным своим проявлениям
Подходите, ребята, с умом:
Лучше сдохнуть непризнанным гением,
Чем прожить общепризнанным чмом.

Язык наш мощен, спору нет —
Теперь грозить мы будем шведам
Помимо ядерных ракет
Ещё «преведом» и «медведом».

Любовь, друзья, такая птица,
Когда не естся и не спится,
И увлажняется ресница,
И разум катится во тьму,
И это только потому
Что просто некая девица
С тобой лишь изредка резвится,
А ночевать идёт к нему…

Если есть в кармане пачка сигарет,
А валюты — хоть весь город одень,
То тогда, конечно, прав был поэт:
Всё неплохо на сегодняшний день.

Я тут на днях повстречал в Эрмитаже
Даму с собачкой — и в гости скорее,
К даме, клянусь, не притронулся даже —
Это не принято в нашей Корее.

В четыре строчки высказать идею
Задачка, скажем прямо, ещё та:
Не потому, что мыслей не имею,
А потому, что места не хвата…

Я спросил эстрадную звездищу:
«Кто Вам подбирал репертуар?»
«Пьер Карден. По дружески. За тыщу»…
Вот что значит грамотный пиар!

Мной двигал в момент раздробленья на стружки
Противной и вредной соседской старушки
Не умысел злобный, а просто прикол,
Прошу этот факт занести в протокол!

Я читаю перед сном про Геракла,
Ты читаешь перед сном про Софокла —
У меня чтоб хорошенько набрякло,
У тебя чтоб хорошенько намокло.

Всё невечно, я тоже накроюсь,
В лица недругам правду скажу,
Попрощаюсь, побреюсь, помоюсь,
На кушетку себя положу.

И запрыгнет в мой сектор приватный,
Радость встречи не в силах постичь,
Симпатичный такой, аккуратный,
Церебральный такой паралич.

Наверно это удивит кого-то,
Но я не столько счастлив, сколько хвор:
Поэт, ребятки, это не работа,
Поэт, ребятки, это — приговор…

Где ты теперь, неистовый герой?
Тебя теперь захочешь — не найдёшь,
Ты как вагон, наполненный икрой —
Цена — до неба, пользы — ни на грош.

В глазах твоих нездешняя тоска,
А мысли здравой нету ни рожна,
И боль твоя мне больше не близка,
И смерть твоя мне вовсе не страшна.

Умри, урод, в реальности иной,
Не строй мне рожи, мать твою едрить,
Не знаю, как тебе теперь со мной,
А мне тебя противно даже брить…

Живёт в моём доме парень,
Не лодырь, не жмот, не гад,
И внешне вполне нормален,
И внутренне вроде богат.

Но только вот грустно парню,
И часто мне стал пенять,
Что он-де попал на псарню,
Где парня не могут понять.

Везде он со мною вместе,
Он брызжет в меня слюной,
Нальёт перед сном по двести
И в спальню плетётся за мной.