Владимир Маяковский - Том 7. Стихотворения, очерки 1925-1926

Дверь. На двери —
         «Нельзя без доклада».
Под Марксом,
       в кресло вкресленный,
с высоким окладом,
         высок и гладок,
сидит
   облеченный ответственный.
На нем
    контрабандный подарок — жилет,
в кармане —
      ручка на страже,
в другом
    уголочком торчит билет
с длиннющим
       подчищенным стажем.
Весь день —
      сплошная работа уму.
На лбу —
     непролазная дума:
кому
   ему
     устроить куму,
кому приспособить ку̀ма?
Он всюду
     пристроил
         мелкую сошку,
везде
   у него
      по лазутчику.
Он знает,
    кому подставить ножку
и где
  иметь заручку.
Каждый на месте:
невеста —
в тресте,
кум —
в Гум,
брат —
в наркомат.
Все шире периферия родных,
и
   в ведомостичках узких
не вместишь
      всех сортов наградных —
спецставки,
      тантьемы,
          нагрузки!
Он специалист,
       но особого рода:
он
      в слове
     мистику стер.
Он понял буквально
         «братство народов»
как счастье братьев,
         тёть
             и сестер.
Он думает:
     как сократить ему штаты?
У Кэт
   не глаза, а угли…
А, может быть,
       место
         оставить для Наты?
У Наты формы округлей.
А там
   в приемной —
         сдержанный гул,
и воздух от дыма спирается.
Ответственный жмет плечьми:
              — Не могу!
Нормально…
      Дела разбираются!
Зайдите еще
      через день-другой… —
Но дней не дождаться жданных.
Напрасно
     проситель
         согнулся дугой.
— Нельзя…
      Не имеется данных! —
Пока поймет!
      Обшаркав паркет,
порывшись в своих чемоданах,
проситель
     кладет на суконце пакет
с листами
     новейших данных.
Простился.
     Ладонью пакет заслоня
— взрумянились щеки-пончики, —
со сладострастием,
         пальцы слюня,
мерзавец
    считает червончики.
А давший
     по учрежденью орет,
от правильной гневности красен:
— Подать резолюцию! —
           И в разворот
— во весь! —
       на бумаге:
           «Согласен»!
Ответственный
       мчит
          в какой-то подъезд.
Машину оставил
        по праву.
Ответственный
       ужин с любовницей ест,
ответственный
       хлещет «Абрау».
Любовницу щиплет,
         весел и хитр.
— Вот это
     подарочки Сонечке:
Вот это, Сонечка,
        вам на духи.
Вот это
    вам на кальсончики… —
Такому
    в краже рабочих тыщ
для ширмы октябрьское зарево.
Он к нам пришел,
        чтоб советскую нищь
на кабаки разбазаривать.
Я
   белому
    руку, пожалуй, дам,
пожму, не побрезгав ею.
Я лишь усмехнусь:
         — А здорово вам
наши
   намылили шею! —
Укравшему хлеб
       не потребуешь кар.
Возможно
     простить и убийце.
Быть может, больной,
          сумасшедший угар
в душе
    у него
       клубится.
Но если
    скравший
        этот вот рубль
ладонью
    ладонь мою тронет,
я, руку помыв,
       кирпичом ототру
поганую кожу с ладони.
Мы белым
     едва обломали рога;
хромает
    пока что
        одна нога, —
для нас,
    полусытых и латочных,
страшней
     и гаже
        любого врага
взяточник.
Железный лозунг
        партией дан.
Он нам
    недешево дался!
Долой присосавшихся
          к нашим
              рядам
и тех,
   кто к грошам
         присосался!
Нам строиться надо
         в гигантский рост,
но эти
   обсели кассы.
Каленым железом
        выжжет нарост
партия
    и рабочие массы.

Ставка на вас,
       комсомольцы товарищи, —
на вас,
    грядущее творящих!
Петь
   заставьте
       быт тарабарящий!
Расчистьте
     квартирный ящик!
За десять лет —
        устанешь бороться, —
расшатаны
     — многие! —
            тряской.
Заплыло
    тиной
       быта болотце,
покрылось
     будничной ряской.
Мы так же
     сердца наши
           ревностью жжем —
и суд наш
     по-старому скорый:
мы
      часто
     наганом
         и финским ножом
решаем —
     любовные споры.
Нет, взвидя,
      что есть
          любовная ржа,
что каши вдвоем
        не сваришь, —
ты зубы стиснь
       и, руку пожав,
скажи:
   — Прощевай, товарищ! —
У скольких
      мечта:
         «Квартирку б в наем!
Свои сундуки
      да клети!
И угол мой
     и хозяйство мое —
и мой
   на стене
       портретик».
Не наше счастье —
         счастье вдвоем!
С классом
     спаяйся четко!
Коммуна:
     все, что мое, —
            твое,
кроме —
     зубных щеток.
И мы
   попрежнему,
         если радостно,
попрежнему,
      если горе нам —
мы
     топим горе в сорокаградусной
и празднуем
      радость
          трехгорным.
Питье
   на песни б выменять нам.
Такую
   сделай, хоть тресни!
Чтоб пенистей пива,
         чтоб крепче вина
хватали
    за душу
       песни.