Василий Бетаки - За полвека

И горн не разбудит тот форт на холме,

И молчит старинный рояль…

Вот где-то бьёт в темноте два часа —

Только мыши скребутся в соломе,

Только капля за каплей — на веранду роса —

В этом старом и грустном доме.

Едва проникает в переднюю свет

Настольной лампы моей,

Тонет в сумраке он, но сомнения нет:

Всё тут в доме известно ей!

То ли нервы шалят, то ли так в утомленье

Меня ввергли дневные труды,

Но клянусь, что воздух пахнул на мгновенье

Нежным запахом резеды.

Растворил я окно. Океан был так тих,

Как случается только к утру,

Пульс течений был слышен: я чувствовал их

Тропическую жару.

У соседей — всё залито газовым светом,

И танцуют, и Штраус звучит знакомо,

Ну, и как привязать мне музыку эту

К скрипу старого грустного дома?

И нет, как нет, запаха резеды,

На росистом газоне дыханье рассвета,

Как случилось, что вот из такой ерунды

Возникла легенда эта?

Душа этих синих цветов оживляет

Пролетевшие годы жизни моей:

Ведь бальзам даже мумию переживает,

Схоронённую в толще камней.

Вспомнил я обо всём, что в юности было,

О тщете любви, о ветрах беды,

И судьбе благодарен, что мне сохранила

Только лучшее: аромат резеды.

И не слышно шуршанья юбки крахмальной,

И не видно лица: пуст проём дверной,

Навсегда исчез её облик печальный,

Но тень моей молодости — со мной!

Аромат резеды или призрак в белом?

Но, выйдя из комнаты, я подумал о том,

Что к душе моей в гости она залетела

В эту ночь в этот старый и грустный дом.

318.

К ШИШКЕ СЕКВОЙИ

(SEQUOIA GIGANTEA)

Подкидыш западных лесов,

Где рук людских ты не знавала,

Дитя дикарских берегов,

Ты ныне украшеньем стала:

Тут развлекут тебя слегка

Стол письменный, открытый ящик —

Забудь, что спрятаны века

Под чешуёй твоей блестящей.

Но знай, что ты вернула мне

Неделю благостной свободы:

И радость скачки на коне,

И осени лесные своды!

…Пыль красная, слепящий склон,

И лошадь остановке рада,

И полутёмный лес колонн —

Как склепа влажная прохлада.

Над пыльным вереском стволы

Секвой так бронзовы, так длинны, -

Индейцами из полумглы —

И тёмной кожи мокасины…

Не мачты кораблей кругом —

Толпа скребущих тучу сосен,

И сойка радостным броском

Кусочек неба мне приносит.

Как можешь ты спокойно жить

На письменном столе поэта?

Не может глаз не изумить

Нелепое соседство это!

Заблудшая душа лесов

В компании газет случайной,

Среди не листьев, а листков,

Где "новый Милтон", "новый Байрон"…

Ведь даже лучшие из них,

И те переживут едва ли

Скромнейших родичей твоих,

Которые в веках видали

МохЮммеда зелёный флаг

И дольмены друидов, или

Леса, что подсказали, как

Творить готические шпили.

Подкидыш, разве жребий твой —

Лежать так низко и так скромно,

Чтоб шелестели над тобой

Газеты, а не лес огромный?

Под эфемерностью листков

Не в снежных, а в чернильных пятнах,

Лежишь ты не в глуши лесов,

А между книжек аккуратных!

В моей истории простой

Одно есть главное значенье:

Ты предназначена судьбой

Лесам дать жизни продолженье,

Но ты — из тех, кому никак

Не обрести судьбы достойной,

Кого хвастун или дурак

Счёл безделушкою настольной!

319.

СТАРЫЙ ЛАГЕРНЫЙ КОСТЁР

Расправь попону и сильней подпругу подтяни.

Мундштук потуже — чтоб с кольца закапал дождь слюны!

Осталось нам двенадцать миль, и ясно для коней,

Что и колени устают, и стремена слабей,

И что посадка седоков совсем не так бодра,

Как в те далёкие года, у прежнего костра.

Да, двадцать лет с тех давних пор прошло, но, Боже мой,

Как сквозь еловый, терпкий лес струился дух морской,

Когда надежды нас вели, и мы к плечу плечом

Скакали и с собой везли удачу за седлом…

Ну, подтянись, и вспомни как, до самого утра,

Волненье не могли сдержать всю ночь мы у костра!

Вот и тогда усталый глаз пути не различал,

И безнадёжный поиск нас, как нынче утомлял…

Так пусть мустанги, наконец, почуют, старина,

Что вдруг не давят им бока стальные стремена,

Что повод несколько ослаб, и нам пришла пора

В глубоких травах отдохнуть у прежнего костра.

Блестящей хвои дождь косой посыплется с секвой,

И сойка синяя взлетит сквозь сумерки стрелой,

И зазвенит весёлый крик в глуши лесных полян,

И белка спрячется в дупло, когда пронзив туман,