Это — не путеводитель по Парижу, потому что в путеводителе должен быть весь город, а тут рассказано только о тех местах, которые автор любит больше других.
Это — не история Парижа, потому что история должна излагаться хронологически, а тут рассказаны только те эпизоды истории, которые автору интереснее других.
Это — не очерки о парижской архитектуре, потому что тут довольно мало искусствоведения, и много субъективно-лирического взгляда на те или иные памятники архитектуры.
Но это — и не лирические очерки, потому что здесь слишком много сведений, которым место — в путеводителях, и слишком много исторических эпизодов, которым место — в истории.
Это просто книга о Париже, в которой всего упомянутого понемногу, в которой реминисценции из Дюма или Гюго соседствуют запросто с цифрами, говорящими о пропорциях того или иного здания, а приключения исторических персонажей — с анализом архитектуры.
Все стихи, приведённые в тексте или эпиграфах, под которыми специально не указан автор, взяты из моих книг. Приводимые в тексте французские эпиграммы разных времён и авторов даются в моём переводе.
Улавливая каждый лучик
В секунды скрученных годов,
С разбегу разрезают тучи
Кораблики двух городов:
Парижский — круглый, словно чаша
Полна неведомым вином,
(Пусть ветер орифламмой машет,
А в лилиях упрятан гном!) —
И трёхмачтовый, золочёный
Как жбан пивной, фрегат Петра.
(Под килем яблочком мочёным
Опохмеляемся с утра!)
Да только вот…
Некогда Н. Анциферов, написавший одну из лучших книг о Питере, "Душа Петербурга", сравнил Петербург с Флоренцией и Римом… но ни словом не обмолвился о Париже.
Однако, сходство есть, хотя и не то, самоочевидное, обычное, первым лезущее в глаза… Дело не в наличии каналов или стиле колоннад — дух города, genius loci , куда неуловимее… Но, наверное, не во всякое время года он может вам явиться…
Осень, разлитая по всей Европе, освещает ее города тем внутренним светом, который накопился в листве за лето, и сейчас в пасмурные дни листья отдают этот накопленный солнечный свет, так что парки освещают свои города рассеянным невидимым солнцем, а леса озаряют пригороды… (Наверное, только Венеция лишена этого таинственного освещения, потому что в ней нет деревьев…)
Банальность золотой осени сопровождает меня с детства, она для меня всегда была неотделима от Павловска и Летнего сада, а тут, как старая знакомая, встретила в лесах Рамбуйе и Фонтенбло, в Люксембургском саду, в парке Монсо… Кстати — не бывает, видимо, никаких специфически русских пейзажей — есть только европейские. Северные, конечно, не похожи на южные, но запад и восток тут мало отличимы…
Genius loci Петербурга для Анциферова — в одном центре и даже в одной статуе (естественно, в Медном всаднике…) Может и так, но для меня дух любого города — только в соединении архитектуры с природой. И главное — в том, насколько это сочетание органично, насколько оно ненасильственно, особенно в том прозрачном и призрачном жёлтом освещении, которое роднит все осенние города…
В Питере действительно один центр. Он — между Петропавловской крепостью, Биржей, Зимним дворцом и Медным всадником. Он — в воде.
А в Париже несколько центров. Ни Ситэ с громадой собора Парижской Богоматери, ни грандиозный наполеоновский город с куполом Инвалидов и Триумфальной Аркой, ни Лувр с садом Тюильри, ни тесный Марэ с его запрятанными в переулки дворцами и замками не могут претендовать на роль единственного городского центра.
А значит, и genius loci Парижа тоже не один: сколько центров, столько духов города… Только осень, если дни солнечные, соединяет озарением падающей листвы столь разные районы.
Если говорить о сходстве двух городов — то естественно, что Париж Наполеона с ампирными колоннадами и воинственными по-древнеримски фронтонами отличается от Петербурга главным образом цветом. Потемневший и даже отчищенный песчаник не похож на питерскую охру с белизной. Эти питерские желтые стены с белыми колоннами нередки в викторианском Лондоне — в Париже их почти нет.
А вот набережные похожи, хотя парапеты над берегами Сены из того же песчаника, а не из гранита. Похожи и тем, что когда вы идёте вдоль реки, неожиданно открываются площади. Как и у многих питерских, у парижских прибрежных площадей три стороны, а четвертая — река. И площади распахиваются порой навстречу друг другу с противоположных берегов.
Читать дальше