Расул Гамзатов: Остров Женщин

Там — ничего не скажешь — красотища!
Все — для туристов. Как в раю живи.
А если ты сюжет любовный ищешь,
Твой островок давно лишен любви.

Так просветил в салоне самолета
Меня мой друг — обозреватель ТАСС.
Потом сказал: — А все же спать охота… —
Уснул. Я — рядом — не смыкаю глаз.

Я мысленно беседу продолжаю,
С самим собою споря на лету,
Свой замысел, свой остров защищая,
Отстаивая зыбкую мечту.

Ведь и Колумб мой остров, сердцу милый,
Песчинкой счел — ошибся адмирал.
Да и Кортес проплыл когда-то мимо —
Он острова другие обобрал.

Меня — не скрою — в некое смущенье
Поверг соседа сдержанный рассказ.
Но пламень моего воображенья
Не потускнел, не сдался, не погас.

Стремление к песчинке не уснуло.
Ведь я народа малого поэт
И уроженец малого аула,
Которого на картах тоже нет.

О ТАСС моей души, раздумьям тихим
Дай выход в мир и громко заяви,
Что малый остров может стать великим,
Что не бывает маленькой любви.

Недаром родинка — живое чудо
Цвела на лбу прекрасной Мариам,
Свела с ума великого Махмуда
И жизнь дала божественным стихам.

Сам Саади сложил к ногам любимой
Свое богатство — мудрость и талант
И — если очень уж необходимо —
Давал в придачу город Самарканд.

Поскольку все принадлежит поэту,
Его влеченью и его перу,
За взлет ее бровей, за малость эту,
Он предлагал вдобавок Бухару.

Мне говорят, а я меж тем не верю,
Что стар, как притча, этот островок,
Что, в океанской пустоши затерян,
Он, как мечта, несбыточно далек.

Но в этот час недосягаем тоже
Мой отчий дом, селение Цада,
А я закрыл глаза — и сразу ожил
Родной аул — ведь он со мной всегда.

На скалах башни вижу вековые,
И запах сена чую всякий раз,
И слышу песни, будто бы впервые,
Те, что поются именно у нас.

А старость? Все же временем не смыты
Извечные прекрасные черты.
И разве постарела Афродита —
Нетленная богиня красоты?

Ты никаких там кладов не откроешь —
На малом островке, мне говорят.
Но занят я не поиском сокровищ,
Я все-таки поэт, а не пират.

Легенды о любви живут столетья,
Любовь превыше кладов и наград,
Она дороже всех богатств на свете,
Я все-таки поэт, а не пират.

Когда б хотел я нынче быть пиратом,
Не брал бы корабли на абордаж,
А вез на рынок дыни и гранаты,
Взбивая цены и впадая в раж.

Среди пиратов сухопутных связи
Завел бы я — всем родич и кунак —
И промышлял бы на оптовой базе,
На винзаводе разбавлял коньяк.

Есть, правда, и пираты-стихотворцы,
Творцы халтурных песен, пошлых од.
Ни бога нет в душе у них, ни черта,
В их доме совесть Золушкой слывет.

Их жалкий облик равен их писаньям,
Давно раскрыта их пустая суть.
Мы ни читать их, ни судить не станем,
Продолжим лучше наш неблизкий путь.

Рожденный в климате высокогорном,
Я рядом с облаками подрастал.
Кругом, как волны каменного шторма,
Куда ни глянь — крутые скаты скал.

Я не Кортес, чтоб в поисках наживы
В открытый устремляться океан.
С высот орлиных, с ледяных обрывов
Следит за мною зоркий Дагестан.

Где б ни был я, он всех на свете ближе,
Он мне во всем сопутствует всегда,
И если я кого-нибудь обижу,
Я оскорблю родной аул Цада.

Я не взращен для низкого обмана,
За золото стекляшкой не плачу,
В чужом дому хозяйничать не стану,
В ответ на стрелы пулю не пущу.

Я — рыцарь без кольчуги и забрала,
Защитник всех на свете матерей,
Срывать не стану черные кораллы
У индианок с лебединых шей.

И украшенья из ракушек хрупких
Не отниму — я не за тем пришел.
Что каравелла! Мне и малой шлюпки
Не предоставит ни один престол.

Ведь я вовек не принесу доходов
Казне, менялам и ростовщикам.
И, возвратившись из своих походов,
Островитян далеких не предам.

Я не продам вас никому, индейцы,
На рабство никого не обреку.
Кортесов многих гнусные злодейства
Кавказ мой видел на своем веку.

Немало знал он горя и печали,
Не раз я слышал от отцов, как встарь
Аулы наши в пепел превращали
И шах персидский, и российский царь.