Яков Тублин - Образ жизни

Что вам образ жизни мой!
Мне странно
Слушать вас — кружится голова.
Я давно открыл другие страны,
Острова, и горы, и слова.

Я всю жизнь на двух полях трудился:
Строил корабли,
Строку ковал.
Но при этом как-то умудрился —
Крылья про запас ещё таскал.

Занимался добываньем хлеба,
Возводил стропила под дождём.
Крылья всё взлететь хотели в небо —
Я шептал им: «Небо подождёт».

А теперь, когда все силы вышли,
Крылья съела моль — не залатать,
А теперь, когда — и хлеб, и крыша,
Не на чем и незачем летать.

Как ни крой себя беззвучным матом —
Не подняться в небо всё равно.
Был крылатым,
А служил горбатым.
Вот и всё!
Вот то-то и оно…

Иначе, видимо, нельзя.
О прошлом сны кричат.
Мои российские друзья
Мне снятся но ночам.

Когда над Храмовой горой
Три звёздочки взойдут,
Они мне видятся порой,
Назад меня зовут.

И вот я снова на лугу,
На берегу Днепра,
И вот я снова в их кругу,
Где тосты до утра,
Где льётся сизый самогон
В стакан гранёный мой…

Как хорошо, что это сон,
Что я давно другой,
Что я ушёл от тех дверей,
Где часто слышал я:
«Ты парень свой, хоть и еврей,
А мы — твои друзья.»

Вот так оно и будет,
Как повелося встарь,
Покуда грешных нас земля вращает.
Кого интересует,
Как выглядит фонарь,
Который вам дорогу освещает?!

И стало так привычно
До утренней зари,
Что я последним светом изливаюсь.
Кого интересует,
Что у меня внутри,
Когда я им счастливо улыбаюсь?

Давно уже забыли
Меня мои друзья:
Одни с пути сошли, одни уснули.
Кого интересует,
Чем вылечился я,
Когда все на меня рукой махнули?

Но даже столб фонарный
Не выдержал, подгнил, —
Моя опора для такого дела.
Светил и без него бы,
Да не хватило сил:
Спираль в душе моей перегорела.

И так же, как явился
Я на исходе дня,
Вот так же и исчезну я негромко.
Никто и не заметит,
Что нет уже меня,
Поскольку им привычнее — в потёмках.

Было в жизни и легко, и туго.
Приходилось самым близким врать.
Никогда так не боялся друга
Верного навеки потерять.

Столько вместе радости и горя.
Да ужели это наяву?
Никогда так не любил я море,
Небо, и деревья, и траву.

Никогда так утро голубое
Не вдыхал до самого нутра.
Никогда так не был сам собою,
Как огонь вечернего костра.

…Сердце разрывается на части
Точно в марте снег на льду пруда.
Никогда я не был так несчастен,
Счастлив так я не был никогда.

Пляшут вместе ангелы и черти,
Отвлекают от привычных дел.
Никогда так не был близок к смерти,
Никогда так жизни не хотел.

Море близкое — в раме оконной.
На высоком своём рубеже,
Как, мой друг, поживаешь в окопе —
На сквозном, на восьмом этаже?

Ниже — все.
Выше — только Всевышний.
Между Ним и тобой — облака.
Шестикрылую звёздочку вышил
В синем небе апрельский закат.

Тыщи лет — этой Песне из песен,
И мотив её неповторим.
Как тоскливо, когда бы не Песах,
Беспросветно, когда б не Пурим.

Как прискорбно, когда б не апрели
И в пустынях, и в тёмных лесах.
Типографскою нонпарелью
Всё написано на небесах.

Что-то прожито.
Что-то прожито.
Но по-прежнему хочется — ввысь.
И свинцовою строчкой прошита
Наша светло-печальная жизнь.

Вахтанги, мой знакомый, —
Он божий человек.
Он книг, священных кроме,
Не читывал вовек.
Неужто, в самом деле,
Как сам мне рассказал,
Он даже Руставели
Ни строчки не читал?

И Пушкина — ни разу
(С чего бы это вдруг!)
Георгий Саакадзе —
Пустой ненужный звук.
Стоит под небом синим —
Сам царь и господин.
Лишь только Бог единый,
Лишь только Он один!

Не признаёт чего-то
Ликов при мольбе.
Возьмёт мамаши фото —
И молится себе.

Ему — иные ранги.
Святыни — смех и грех.
Вот он такой — Вахтанги —
Божий человек.

Не любит пышной службы,
Он сам себе — пророк.
Посредников не нужно —
Лишь только сам и Бог.