Расул Гамзатов: Последняя цена

Ее считать канатоходцем
Мечтатель рыночный привык:
Вот пошатнется, вот сорвется,
Вот золотой затмится лик!

И должен я не без досады
Сказать,
слагая этот стих:
Цена изменчива, как взгляды
Журнальных критиков иных.

Порою, как пивную пену,
Чтоб высока была она,
Они того вздувают цену,
Чьим сочиненьям грош цена.

Хвала мастеровому дару!
И честно в каждой стороне
Цена пусть будет по товару,
Товар пусть будет по цене!

И там, достойные рутины,
Плодятся бездари вокруг,
Где мастера
лишь в день кончины
Цена осознается вдруг.

Ханжи прикинуться хаджами
Сумели в наши времена —
И совесть этими ханжами
В живой товар обращена.

Театру базар Тегерана
Под стать с незапамятных пор,
И в драмах не терпит обмана
Жизнь — главный его режиссер.

В ее постановках нет места
Для щедрых, возвышенных чувств,
Сильней здесь и слова и жеста
Кармана властительный хруст.

И в сценах продажи и купли
Здесь призваны разных мастей
Играть не бесстрастные куклы,
А люди, не пряча страстей.

И, верный речистому дару,
Слагает впрямь как на духу
Похвальное слово товару
Купец, словно сват жениху.

Но вновь покупщик несговорчив.
Не веря купцу, как лисе,
Он, словно невеста, разборчив,
Которую сватают все.

Не станет податливым воском
Хозяин товарной орды.
Под стать театральным подмосткам
Базарных лавчонок ряды.

И нет ни конца им, ни края,
И словно сюда на «гастроль»
Случайно попал я, играя
Статиста носатого роль.

Я просто участник массовки,
Для этого мне никакой
Не требовалось подготовки
Актерской и языковой.

И мною освоена даже
Персидская фраза одна —
Могу вопрошать:
— Какова же
Последняя будет цена?

А рядом, порочный и славный,
Даруя печаль и восторг,
Усердствует в роли заглавной
Владыка по имени Торг.

Мир целый держа на примете,
Властительней прочих владык,
Что все продается на свете,
Считать он издревле привык.

Продажны, мол, песня и танец,
И совесть — товару сродни,
И нет у любви уже таинств:
В товар превратились они.

Все сущее в мире
он, присный,
На шумных базарах годин,
Имея расчет закулисный,
На собственный мерит аршин.

Мол, все заклинанья бумажны,
Мол, свет обезумел давно,
В нем радиоволны продажны
И схоже со шлюхой кино.

О чести к лицу ль бизнесмену
Рядить,
воспарив к облакам?
Назнача последнюю цену,
Ударить пора по рукам!

Не шелк с караваном верблюжьим
Плывет сквозь пустынную тишь.
— Чем нынче торгуем?
— Оружьем!
Дает наивысший барыш!

Там пулей поставили точку,
Там угнан опять самолет.
И слышится:
— Деньги на бочку! —
Разбой обретает почет.

Посольская нота — химера,
Она не страшит никого.
— Купите, купите премьера
Со всем кабинетом его!

И, к новым проделкам готовясь,
Доволен не зря сатана…
— Замарана, лорд, ваша совесть,
За черную нефть продана!

По воле великого Торга,
Когда это надо,
швырнут
Живого в объятия морга,
А мертвого к жизни вернут.

И, сердцем придя в сокрушенье,
Восточный философ исторг:
— Мир грешен, и правит им мненье
Владыки по имени Торг.

С пером ты по этому миру
Пройди, неподкупная Честь,
Каких и не снилось Шекспиру,
Трагедий в нем нынче не счесть.

— Война, говорите?
— Что делать: война!
— Платите!
— Последняя ваша цена,
Но кровь дешевеет, учтите!

За ребра подвешен соперник на крюк:
— Плати отступного,
А то, брат, каюк!
— Чуть сбавьте! — хрип слышится снова.

Старик у молодки, как снег у весны,
Ночует во славу
Последней цены,
Вновь джиннов потеша ораву.

Обрел по наследству богатство дурак:
— Прислуживай, разум,
Даю четвертак! —
И разум откликнулся разом!

Как с ясного неба свалившийся вдруг,
Здоровья последнюю цену
Недуг
Дает, не прибегнув к безмену.