Перед отъездом в столицу прощаюсь в Наньлине с сыном
Настоянным вином вернусь я в этот дом,
Откормленным гусем, жирующим в полях!
А ну-ка, все за стол! Где курица с вином?
Все бросятся ко мне, и радость в их речах,
Не только пьем поем, услада для души,
Наш танец горячей лучей в закатный час…
Ну, а теперь коня хлестну, чтоб поспешить
В столичный град. Увы, случилось лишь сейчас!
Майчэнева жена совсем была глупа [122] В летописях рассказывается о торговце хворостом Чжу Майчэне, которого из презрения к его нищете бросила жена, а тот вскоре был призван императором У-ди и назначен начальником округа.
.
Пора сказать семье прощальные слова,
С улыбкой выйду в путь, ведет меня судьба,
Я горд собой, ведь я не сорная трава!
742 г.
Но вернемся к Янцзы и в г. Юйчжан, почти напротив Аньлу, только на южном берегу Реки, завершим «брачную тему» Ли Бо. Потому что в 744 году он женился на госпоже Цзун из весьма сановитого рода, образованной, неглупой женщине и при этом прекрасной кулинарке, которая сразу пленила изысканного поэта местным деликатесом — маринованным карпом с обжаренной золотистой корочкой. По стихам Ли Бо видно, что брак их был исполнен чувств и гармонии. Дом свой они обустроили в Юйчжане.
Я сегодня поеду в Сюньян [124] Сюньян : др. назв. Цзянчжоу, совр. г. Цзюцзян («Девятиречье») в пров. Цзянси.
—
Лишних тысяча ли расстоянье.
Встречу в лотосах светлую рань,
Напишу «Громовое посланье» [125] Громовое посланье : поэт Бао Чжао в этих местах написал сестре «Письмо с Громового берега».
.
Много в жизни печали и слез,
Но разлука — особого рода,
С той поры, как уехал на Плес,
Писем с севера жду уж три года.
У меня седина на висках,
На лицо не приходит улыбка.
Наконец, повстречал земляка,
И в руках «пятицветная рыбка» [126] Пятицветная рыбка : рыба (обычно карп) — символ письма, поскольку письма вкладывались в пакеты, очертанием напоминающие рыбу; с определением «пятицветный» в традиции выступает, во-первых, императорское приглашение на аудиенцию, а также священный дракон; здесь это подчеркивает трепетное отношение к письмам жены.
—
Золотистой парчи письмена:
Как Вы там, вопрошаешь ты чутко…
Круч отвесных меж нами стена,
Но она не преграда для чувства.
755 г.
Посылаю жене стихотворение о растроганном хозяине и ласточках, улетающих с Осеннего плеса
Уж иней пал на чуские леса [127] Юйчжан тоже расположен на территории, в древности занимавшейся царством Чу.
—
Холодной осенью пахнуло разом,
Все золотит осенняя краса,
Зеленое скрывается под красным.
Прощайте же, певуньи под стрехой,
К себе летите в северные дали.
Увидитесь ли вы еще со мной?
Вернетесь ли туда, где вас так ждали?
Ужель забудется сей дивный дом,
Проститесь навсегда с жемчужной шторой?
Не птица я, уж не взмахну крылом,
Чтобы лететь в незримые просторы…
Вложу в письмо свое тяжелый вздох
И неудержный слез моих поток.
755 г.
А когда Ли Бо, наветно осужденный, едет в ссылку на западную окраину империи (г. Елан близ совр. г. Гуйчжоу), ему кажется, что все рухнуло, он в отчаянии, друзья демонстративно отвернулись от него, и даже письма из дома, из Юйчжана, не приходят. Он еще не знает о близкой амнистии, но даже и она не вернет его к прежним «служивым» устремлениям, и в одном из стихотворений этого периода Ли Бо напишет о «корнях», которые, как он понял, необходимо пустить в «родном саду», то есть в домашнем очаге.
С пути на юг в Елан посылаю жене
За небом Елан. Как же ты от меня далека!
Наш лунный холодный шатер [128] Реминисценция из стихотворения Цао Чжи, где говорится о горюющей одинокой женщине, здесь имеется в виду дом Ли Бо в Юйчжане, где осталась жена с детьми.
опустел так нежданно!
Вон к северу гусь возвращается сквозь облака,
Он мне не принес долгодожданных вестей из Юйчжана.
759 г.
А это написано уже в Юйчжане. Позади остались надежды и разочарования, душа не рвется в даль, а лишь вспоминает и дает советы. Настоящего нет, осталось лишь прошлое и будущее в заоблачных высях, где Чуский Безумец уже видит себя.
На западе Цзяннани провожаю друга в Лофу
И пять вершин на бреге Гуй-реки [131] Река Гуйцзян, нижняя часть реки Лицзян. Ее берега обрамлены пятью вершинами .
,
И пик Хэншань [132] Гора на западе совр. пров. Хунань, а невдалеке — курган Цзюи, где захоронен мифический Шунь.
, что на Цзюи глядит, —
От мест родных в Аньси [133] Погранрайон на территории совр. Синьцзяна, одно время в него включали и г. Суйе на территории совр. Киргизии, где Ли Бо родился.
так далеки…
Куда скитальца может занести!
Печаль одела в белое Пэнли [134] Озеро недалеко от Юйчжан (другое название Пэнцзэ; сейчас наз. Поянху).
,
На отмелях осенний мрак и хлад.
Мечтанья о бессмертии ушли,
Мне не вдыхать Пурпурный Аромат [135] Эвфемизм, обозначающий отшельничество и метаморфозу в бессмертие.
.
От царской службы я освобожден,
Как Чао, как Бо И [136] Чао-фу и Бо И: легендарные отшельники древности.
, нас скроет грот,
Уходишь ты к Лофу на горный склон,
Меня покой горы Эмэй [137] Гора в пров. Сычуань («Крутобровая»), в отчих краях Ли Бо, но здесь она стоит и как знак отшельничества.
влечет.
Дорога между нами пусть длинна,
Напомнит друга лунный блеск ночей.
Ищи Безумца Чуского [138] В старой книге «Жития святых» рассказывается о жителе царства Чу, который, мечтая о бессмертии, часто бродил по горам, в том числе по Эмэй, и через несколько столетий обрел бессмертие; этот «чуский безумец» упоминается в конфуциевом «Луньюй» (18, 1).
меня
В благоуханье яшмовых ветвей [139] Яшмовое древо: мифическое древо бессмертия, растущее на западном склоне священного хребта Куньлунь, его жемчужными плодами питаются Фениксы.
.
Читать дальше