Альфред Хаусмен - Избранные стихотворения

В погожий вечер пляски —
Они нужны всем нам:
Парням даруют встряску
И бодрость — старикам.
На флейте я играю
Для пляшущих впотьмах,
И усыпляю
Я солнце в небесах.

Не сводят глаз танцоры
С возлюбленных своих,
И Энди пляшет с Дорой,
С Алисой пляшет Дик;
Девчата смотрят с лаской
В глаза своих парней,
И эта пляска
Чем дольше, тем бойчей.

Темнеют горы Венлок {4} 4 Венлок — город и горный кряж в юго-западной Англии. ,
Свет — в Абдоне под Кли {5} 5 Абдон — поселок под городом Кли-Сент-Маргарет в графстве Шропшир. ;
Меж ними тихо дремлет
Зеленый пласт земли.
Пока трава густая
себе хранит лучи,
Страна родная
Спит в сумрачной ночи.

Так сотни раз на флейте
Играл я ввечеру.
Что ж, оценить сумейте,
Друзья, мою игру.
И, что всего уместней,
У всех стезя своя:
Уйдет на воздух песня,
И в землю — я.

О, если Ты в сирийской спишь сени,
Не зная, что вотще окончил дни,
Не видя ни огня, ни темноты
Той злобы, что смирить пытался Ты,
Но лишь раздул огонь на угольках, —
Сын Человеческий, почий в веках.

Но если Ты покинул гроба тишь
И подле Вседержителя сидишь,
И помнишь Ты в обители высот,
Как лил Ты слезы и кровавый пот,
Как нес Ты крест и как Твой взор угас, —
Склони его с небес, спасая нас.

Ты, что в саду сирийском спишь безгласно,
Не ведая, что умер Ты напрасно,
И в страшном сне увидеть бы не мог
Ту ненависть, которую разжег,
Своей кончиной сжечь ее желая.
Так спи спокойно, зорь земных не зная!

Но если, с гроба откатив плиту,
Ты в горнюю вознесся высоту
И памятуешь в доле величавой
Страдания Свои, Свой пот кровавый,
Свои многострадальные пути,
Взгляни на нас, спаси и защити!

Если, не зная, что в смерти Твоей смысла нет,
Спишь Ты в Сирийском саду том две тысячи лет;
Если и в смертном своем Ты не видишь сне,
Как всё выше и выше, ночью и днем, в дыму и огне
Ненависть всходит, что хотел погасить Ты, но только раздул,
Что, если так? Сын Человеческий, спи, Ты надолго уснул.

Но если могила пуста и камень отброшен прочь,
Если сидишь одесную Отца, и вечная кончена ночь,
Если уксусный вкус еще помнит Твой рот,
Если помнишь Ты крест Свой и смертный пот,
Если помнишь тоску Свою в вечер последнего дня,
То склонись с небес, и увидь, и спаси меня.

Раздвинул воды и провел,
Не бросил в западне.
И после рядом, скрытый, шел
То в туче, то в огне.

И дальше влек их на восток.
Всемощною рукой
Сквозь распри, голод и песок
Вернул Он их домой.

Я слов пророка не слыхал.
Синай снопом огня
В ночи библейской полыхал
Для них, не для меня.

Передо мной Гора Громов
Стоит во тьме, нема.
Не шлет мне знамений и снов,
Молчат ее грома.

Хоть прозреваю я вдали
Обетованный край,
Я не достигну той земли,
Другим обещан рай.

И без него моей судьбой
Дано мне умереть.
Его я вижу, но другой
Им сможет овладеть.

Я знаю — путеводных вех
Мой темный путь лишен.
Мое пристанище — средь тех,
Кто даже не рожден.

И прах мой ветром на восток
Взметется высоко
И после пылью на песок
Опустится легко.

Отхлынуть Бог велел волне —
По дну прошел народ.
Сокрыт то в тучах, то в огне,
Бог возглавлял Исход,

Евреев вел сквозь глад и мор,
Раздоры и войну,
Пески пустынь и цепи гор —
В родную сторону.

А я, увы, не слышал гром
В Синайской вышине,
Пророк с сияющим лицом
Не нес скрижали мне.

Пылали грозно небеса,
Глас Господа звучал…
Израиль видел чудеса,
А я их не встречал.

В обетованную страну
Волшебной красоты
Я сам вовеки не шагну, —
Но там мои мечты.

С тоскою о земле святой
Я век свой доживу, —
А кто-то встретится с мечтой
Моею наяву.

Но я к неведомым пойду,
Кто вовсе не рожден,
Своих наследников найду
Средь призрачных племен.