Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Столпилось общество в столовой в полном сборе;
Вот к месту главному проходит Подкоморий,
Он, самый старший здесь и возрастом и чином,
Шагает, кланяясь и дамам и мужчинам,
Ксендз и Судья за ним. Как водится доныне,
Вначале ксендз прочел молитву по-латыни,
Мужчины выпили, на скамьи гости сели,
Литовский холодец в молчанье дружном ели.

Царила тишина за праздничным обедом,
И за столом сосед не говорил с соседом,
Сторонники борзых задумались в молчанье, —
Тревожили умы заклад и состязанье,
Ведут к молчанию заботы неизменно.
Смеясь, с Тадеушем болтала Телимена,
И с Графом легкую беседу затевала,
И об Асессоре отнюдь не забывала:
Переняла она повадку птицелова,
Что заманил щегла и метит на другого.
Меж тем соперники счастливые сидели
Неразговорчивы, не пили и не ели.
Граф трогал с нежностью подарок — незабудку,
Тадеуш нервничал, боялся не на шутку,
Что ключик пропадет, он нагибался низко
И проверял: цела ль заветная записка?
Судья венгерское цедил неторопливо
И Подкоморию колено жал учтиво,
Но разговаривать он не имел охоты:
Смущали ум его хозяйские заботы.

Не клеилась у них и за жарким беседа,
Прервал сонливое течение обеда
Гость неожиданный, а это был лесничий,
Нарушил смело он обеденный обычай.
К Соплице подскочил, не мог стоять на месте, —
Наверное, принес отличное известье!
Все замерли на миг, он перевел дыханье
И громко закричал: «Медведь! Медведь, моспане!»
Расспрашивать его охотники не стали,
Что зверь занеманский, и сами угадали.
Одна и та же мысль — не потерять бы время —
Сверкнула в головах и завладела всеми.
По кратким возгласам, по жестам торопливым
Видать, что все одним охвачены порывом.
Все разом поднялись, приказы полетели,
Хоть много было их — вели к единой цели.

Соплица закричал: «В село лететь галопом,
Чтоб на облаву шли, пусть сотский скажет хлопам!
Пусть не забудет он всем объявить заране:
Неделю барщины скощу я за старанье!»

Пан Подкоморий вслед: «Скачите-ка на сивой!
Пиявок из дому сюда доставьте живо!
Известны всем они, погладь — откусят руку.
Пса Справником зовут. Стряпчиною звать суку!
Надев намордники, в мешки их завяжите!
Гоните сивую! Собак скорей тащите!»
Асессор закричал по-русски: «Эй ты, Ванька!
Тесак — дар княжеский — из сундука достань-ка!
(Асессор хвастался перед слугою даже.)
Проверить не забудь и пули в патронташе!»
Нотариус взывал: «Свинца! Свинца! Панове!
А форма для литья {276} в подсумке наготове!»
Судья командовал: «Оповестить плебана,
Чтоб мессу отслужил он завтра утром рано.
Святого Губерта нужна нам будет месса,
А соберемся мы в часовенке у леса».

Замолкли возгласы, затихли приказанья,
Все призадумались средь общего молчанья.
И каждый, поводя внимательно глазами,
Искал начальника облавы меж гостями.
Взглянув на Войского, уж не искали боле,
Он дружно избран был для этой важной роли.
Ничуть не оробев пред почестью такою,
Он стукнул по столу могучею рукою,
Достал свои часы, похожие на грушу.
И, поглядев на них, вновь пристегнул к кунтушу.
«Панове, на заре сойдемся мы в каплице,
Перед облавою не грех бы помолиться».

Гречеха тотчас же ушел с лесничим вместе —
Им надо обсудить облаву честь по чести,
Как доблестным вождям перед великим боем,
Наметить общий план приходится обоим.
Солдаты спят давно, им грезится атака,
Но бодрствуют вожди у сонного бивака.

Обед не шел на ум! Все к делу приступили,
Те ружья чистили, те лошадей кормили.
Да и за ужином все были не речисты,
Не заводили ссор куцисты, соколисты.
Асессор об руку, как с другом и соседом,
Отправился искать свинец с Законоведом,
Другие, утомясь, скорей легли в постели,
Перед облавою все выспаться хотели.