Игорь Северянин - Том 1. Громокипящий кубок

Мы выключили электричество:
  Луна в стекле
И Ваше светлое величество
  Моя Ойле.

На свечи, реющие пчелами,
  Устремлены
Глаза, поющие виолами,
  И видят сны.

Дымится снег, голубо-фьолевый,
  В снегу — шалэ
«Благоговея, друг, оголивай
  Свою Ойле…»

Благоуханный и свирельчатый
  Ваш голос пью,
И Вы вонзаете взор стрельчатый
  В мечту мою.

Вспылало древнее язычество
  В душевной мгле:
Не выключено электричество
  В телах, Ойле!..

Твои духи, как нимфа, ядовиты
И дерзновенны, как мои стихи.
Роса восторг вкусившей Афродиты —
  Твои духи!

Они томят, как плотские грехи,
На лацкан сюртука тобой пролиты,
Воспламеняя чувственные мхи…

Мои глаза — они аэролиты! —
Низвергнуты в любовные мехи,
Где сладострастят жала, как термиты,
  Твои духи!

Как в пещере костер, запылает камин…
И звонок оправдав, точно роза в снегу,
Ты войдешь, серебрясь… Я — прости, не могу… —
Зацелую тебя… как идею брамин!
О! с мороза дитя — это роза в снегу!
Сладострастно вопьет бархат пестрой софы,
Он вопьет перламутр этих форм — он вопьет!
Будь моею, ничья!.. Лью в бокалы строфы,
Лью восторг через край, — и бокал запоет…
А бокал запоет — запоет кабинет,
И камина костер, и тигрица-софа…
Опьяненье не будет тяжелым, — о, нет:
Где вино вне вина — жить и грезить лафа!

Твои уста — качели лунные,
  Качели грезы…
Взамен столбов две ручки юные,
  Как две березы,
Сольем в дуэт сердечки струнные
  Виолончели…
Люблю уста, качели лунные,
  Твои качели!

Гудят погребальные звоны…
Как жутко ты мне дорога!..
Мечтаю ль, — лунятся лимоны;
Заплачу ль, — пушатся снега,

Плывут монотонные стоны,
Меняя в пути берега…
И где-то лунятся лимоны,
И где-то пушатся снега…

Ландыши воздушные, реющие ландыши
Вечером зимеющим льдяно зацвели…
Выйди на поляны ты, сумраком полян дыши,
Падающим ландышам таять повели!

Ландыши небесные, вы всегда бесстебельны,
Безуханно юные искорки луны…
Лунное сияние — это точно в небе льны…
Ленно лани льняные лунно влюблены…

Сердце северянина, не люби лиан души!..
Кедров больше, лиственниц, хрупи, мги и пихт!
Ландыши бесплотные, тающие ландыши,
И у тундры клюквовой зубра сонный выход…

Шмелит-пчелит виолончель
Над лиловеющей долиной.
Я, как пчела в июле, юный,
Иду, весь — трепет и печаль.
Хочу ли мрака я? хочу ль,
Чтоб луч играл в листве далекой?

Шмелит-пчелит виолончель
Над лиловеющей долиной…
Люблю кого-то… Горячо ль?
Священно или страстью тленной?
И что же это над поляной:
Виолончелят пчелы, иль

Шмелит-пчелит виолончель?…

Вздыхала осень. Изнежена малина.
Клен разузорен. Ночами тьма бездонна.
…Она смеялась, темно как Мессалина,
И улыбалась, лазурно как Мадонна.

Ветреет вечер. Стрекочет майдолина.
В студеном флэре теченье монотонно.
Сапфирны грезы. Виденье Вандэлина.
И тембры парка рыдают баритонно.

В яблони в саду княгини,
Милая, в седьмом часу
Выбегай в кисейке синей,
Лилию вплети в косу.

Ласково сгибая клевер,
Грезово к тебе приду, —
К девочке и королеве,
Вызеркаленной в пруду.

Фьолево златые серьги
Вкольчены в твое ушко.
Сердцем от денных энергий
Вечером взгрустим легко…

Невыразимо грустно, невыразимо больно
В поезде удалиться, милое потеряв…
Росы зачем на деревьях? В небе зачем фиольно?
Надо ли было в поезд? может быть, я не прав?

Может быть, только плакать было бы проще, лучше
Перед такой страдальной, точно всегда чужой?
Нежно письмо оскорблю; только когда получишь
Эту цепочку строчек, спаянную душой?