Глеб Глинка - Погаснет жизнь, но я останусь - Собрание сочинений

Мне сердце вставили чужое.
Всё это было как во сне.
Чье сердце? Не сказали мне.
С тех пор не ведаю покоя.

Где бывшие мои друзья?..
Ведь в прошлом два теперь истока.
Боль двусердечная жестока.
Что будет с этим новым «я»?

Как стану дальше жить – не знаю.
И стану ли писать стихи?
Чужие чувства и грехи
Мое сознание терзают.

Лжет медицина, врет печать…
Коль дело до конца рассудим,
Поймем мы, что не надо людям
Сердец подержанных вставлять.

Тут ни к чему прелюдия,
Совсем понятно ведь,
Что в тишине безлюдия
О дружбе трудно петь.

В безумии раздумия,
Во тьме и в свете дня
Воспоминаний мумия
Не радует меня.

И потому без ропота,
Смиряя чувств прибой,
Я приглушенным шепотом
Беседую с собой…

Без имени и отчества,
А просто некий я
Вдруг понял: одиночество –
Основа бытия.

Ни в тьме ночей, ни в свете дня,
Презрев насмешки и суровость,
Уйти не хочет от меня
Моя измученная совесть.

Был с ней я с детских лет знаком,
Уже тогда случались ссоры.
И за столом, и за углом —
Бесцеремонные укоры.

Живем недружно. Как ни злись,
Годами терпим эту муку.
Характерами не сошлись
И не способны на разлуку.

Но совесть все-таки — моя,
Хоть ни к чему ее старанья.
С ней до сих пор пытаюсь я
Наладить сосуществованье.

Рожденья плач и смерти стоны —
В них биологии права,
Неумолимые законы
Физического естества.

И тут же, дикие вне меры,
Растут, ничем не смущены,
Ума дерзанья, крылья веры,
Души пророческие сны.

А потому узоры тленья
Основой жизни не зови:
Не победить им вдохновенья,
Не потушить земной любви.

У смерти и любви
Один и тот же нрав.
Они, как ни живи,
Придут вне норм и прав.

Душа тревогу бьет,
Бунтуя и горя,
Почуя их полет —
Зигзаг нетопыря.

Висит над жизнью сеть
Предчувствия беды.
Любовь — прыжок в бассейн,
В котором нет воды.

В жадных лапах жизни грубой
Глух мой стих, беззвучны губы.
Но внезапно изнемог
Время быстрого поток.

Брошен в воздух камень острый,
Он стремится к точке мертвой.
Мне на миг один даны
Крылья светлой тишины.

Озаряет всё земное
Солнце вечного покоя…
Камень пал, и вновь растет
Скрежет временных забот.

Люди жмутся, как птицы, —
Не уйти от беды,
И повсюду на лицах
Беспокойства следы.

Очевидно, недаром,
Несуразный на вид,
Беспросветным кошмаром
Страх над миром висит.

От тревоги всегдашней
Отзвук жути во мне,
И не то чтобы страшно,
Только всё как во сне.

Напряженнее, строже
Повторяю: «Не трусь,
Нет причины», — а всё же
Испугаться боюсь.

«Но» — какая польза в нем
В жизни иль в стихотворенье?..
Осторожность и сомненье,
Неуверенность во всем.

С трезвой горечью, с улыбкой
Ясно каждому одно:
Нет дыхания без «но»
На планете нашей зыбкой.

Вотще злорадство наше,
Бессмысленна работа.
Смех невеселый страшен,
Как смертника икота.

В кошмарах сновидений
Реальная основа:
Мир искажен в сплетеньи
Сетей сарказма злого.

Гротеск ощерен щебнем,
В нем судорог арена,
Как в зеркале волшебном
Из сказки Андерсена.

Внезапный сумасшедший смех
Бил очередью пулемета
Среди бессмысленных утех,
Среди житейского болота.

От хохота вразброд, навзрыд
Дрожали и мотались плечи,
И домостроя жалкий быт
Был судорогой искалечен.

Смех сокрушил, перетолок
Надежды все и все сомненья,
Прорвал разбухший потолок,
Сознания разрушил звенья.

В изнеможении тупом,
В гримасах — вместо дара речи
Надвинулись кошмарным сном
Мук адских явные предтечи.