Чернышевский Н. Г. Жизнь Жоржа Санда // Чернышевский Н. Г. Полное собрание сочинений : В 15 т. М. : Гослитиздат, 1947. Т. 3. С. 340–345.

ЖИЗНЬ ЖОРЖА САНДА

СТАТЬЯ ПЕРВАЯ

(Hiatoire <1е та vie. Paris, 7854—1850, XHI vol.j Предисловие

Едва ли какое-нибудь явление в изящной словесности последних двух или трех лет имело столь сильный успех, как мемуары Жоржа Санда. Успех этот был вполне заслужен. «Современник» почел своею обязанностью знакомить русскую публику с новым произведением этой писательницы, по мере того как оно [печаталось'] в фельетонах одной из парижских газет. Четыре статьи, помещенные в «Современнике» 1854 и 1855 годов («История моей жизни», Жоржа Санда. «Современник», 1854, № XII и 1855, №№ I, III и VII), представляют почти полный перевод одиннадцати глав первой книги. Но потом мы остановились продолжением этих статей, увидев необходимость дождаться окончания «Записок» и тогда уже, на основании общего впечатления, производимого всем целым, решить, какую форму удобнее избрать нам для передачи их содержания на русском языке. Такое замедление было вынуждено и объемом и самым тоном «Записок». Казалось, что Жорж Санд намерена дать им громадный размер, без разбора печатая все письма своих родственников, хотя б эти письма и не заключали в себе ничего интересного для публики, даже ничего относящегося прямо к ее собственной жизни; кроме того, рассказ прерывался длинными размышлениями и отступлениями, нимало не любопытными для русской публики. Все это вместе страшно растягивало биографию. Мы видели, что четыре напечатанные нами статьи не подвинули еще рассказа... не говорим: до рождения автора, — даже до знакомства ее будущих родителей между собою.

Мы прочитали еще том парижского издания, и все еще речь шла о временах, предшествовавших рождению автора; прочли еще том, и все еще тянулись письма ее бабушки, отца или матери, длинные и бесчисленные, тянулись воспоминания о тех временах детства, о которых, по собственному признанию, автор почти ничего не помнит; тянулись общие размышления о воспитании, человеческой жизни, религии и т. д. Переводить все это значило бы утомить читателей и без пользы для кого бы то ни было пожертвовать сотнями и сотнями страниц. Мы решились дождаться окончания «Записок» и тогда, сообразно большему или меньшему интересу, какой будут иметь они в целом, представить читателям более или менее подробный рассказ их содержания. Теперь «Записки» кончены. Они страшно растянуты, особенно в первой и самой большой по объему половине, обнимающей время до выхода Авроры Дюпен (г-жи Жорж Санд) замуж. Целые десятки страниц наполнены иногда скучными письмами или рассуждениями, которые хороши были бы, как отдельные диссертации о том или другом: психологическом, нравственном или юридическом вопросе, но бесполезно замедляют биографический рассказ. Итак, вполне переводить «Записки» г-жи Жорж Санд невозможно. Тем не менее, автобиография заключает в себе очень много интересных фактов и прекрасных эпизодов. Иначе и быть не могло. Жизнь Жоржа Санда замечательна не только высоким психологическим развитием: она также богата драматическими [положениями]. Все это вместе сообщает ее «Запискам» высокую занимательность, кроме того, /порж Санд принимала сильное участие в исторических событиях, сближалась со многими замечательными людьми, и ее «Записки» прекрасно знакомят нас с некоторыми из них. Одним словом, успех, какой имели ее «Записки» не в одной французской, но также в немецкой и английской публике, был заслужен. Две трети или три четверти этих «Записок» скучны: но в остальной четверти находим много очень интересных сцен, характеристик и очерков. Мы постараемся извлечь их для читателя из огромной массы утомительных отступлений.

Некоторые отрывки мы будем переводить буквально, и в этих случаях, конечно, удержим «я» автора. Но большею частию мы должны будем пересказывать содержание «Записок», говоря о Жорже Санде в третьем лице. Автор пишет свою биографию в таком тоне, что простое извлечение было бы недостаточно: читать «Записки» Жоржа Санда без критики значило бы часто ошибаться относительно характеров и событий самым простодушным образом; представлять всех людей, о которых она говорит, в том самом свете, в каком представляются они ей, значило бы вводить в заблуждение читателя или возбуждать в нем досаду легковерною наивностью изложения.

В романах Жоржа Санда всегда бывает довольно много экзальтации, следствия которой — иногда излишняя мечтательность, в которой сходятся почти все ее герои и героини, иногда излишняя идеализация природы, людей и событий.