Василий Жуковский - Том 2. Баллады, поэмы и повести

Над пенистым Днепром-рекой,
  Над страшною стремниной,
В глухую полночь Громобой
  Сидел один с кручиной;
Окрест него дремучий бор;
  Утесы под ногами;
Туманен вид полей и гор;
  Туманы над водами;
Подернут мглою свод небес;
  В ущельях ветер свищет;
Ужасно шепчет темный лес,
  И волк во мраке рыщет.

Сидит с поникшей головой
  И думает он думу:
«Печальный, горький жребий мой!
  Кляну судьбу угрюму;
Дала мне крест тяжелый несть;
  Всем людям жизнь отрада:
Тем злато, тем покой и честь —
  А мне сума награда;
Нет крова защитить главу
  От бури, непогоды…
Устал я, в помощь вас зову,
  Днепровски быстры воды».

Готов он прянуть с крутизны…
  И вдруг пред ним явленье:
Из темной бора глубины
  Выходит привиденье,
Старик с шершавой бородой,
  С блестящими глазами,
В дугу сомкнутый над клюкой,
  С хвостом, когтьми, рогами.
Идет, приблизился, грозит
  Клюкою Громобою…
И тот как вкопанный стоит,
  Зря диво пред собою.

«Куда?» — неведомый спросил.
  «В волнах скончать мученья».—
«Почто ж, бессмысленный, забыл
  Во мне искать спасенья?» —
«Кто ты?» — воскликнул Громобой,
  От страха цепенея.
«3аступник, друг, спаситель твой:
  Ты видишь Асмодея».—
«Творец небесный!» — «Удержись!
  В молитве нет отрады;
Забудь о боге — мне молись;
  Мои верней награды.

Прими от дружбы, Громобой,
  Полезное ученье:
Постигнут ты судьбы рукой,
  И жизнь тебе мученье;
Но всем бедам найти конец
  Я способы имею;
К тебе нежалостлив творец, —
  Прибегни к Асмодею.
Могу тебе я силу дать
  И честь и много злата,
И грудью буду я стоять
  За друга и за брата.

Клянусь… свидетель ада бог,
  Что клятвы не нарушу;
А ты, мой друг, за то в залог
  Свою отдай мне душу».
Невольно вздрогнул Громобой,
  По членам хлад стремится;
Земли не взвидел под собой,
  Нет сил перекреститься.
«О чем задумался, глупец?» —
  «Страшусь мучений ада».—
«Но рано ль, поздно ль… наконец
  Все ад твоя награда.

Тебе на свете жить — беда;
  Покинуть свет — другая;
Останься здесь — поди туда, —
  Везде погибель злая.
Ханжи-причудники твердят:
  Лукавый бес опасен.
Не верь им — бредни; весел ад,
  Лишь в сказках он ужасен.
Мы жизнь приятную ведем;
  Наш ад не хуже рая;
Ты скажешь сам, ликуя в нем:
  Лишь в аде жизнь прямая.

Тебе я терем пышный дам
  И тьму людей на службу;
К боярам, витязям, князьям
  Тебя введу я в дружбу;
Досель красавиц ты пугал —
  Придут к тебе толпою;
И, словом, — вздумал, загадал,
  И все перед тобою.
И вот в задаток кошелек:
  В нем вечно будет злато.
Но десять лет — не боле — срок
  Тебе так жить богато.

Когда ж последний день от глаз
  Исчезнет за горою,
В последний полуночный час
  Приду я за тобою».
Стал думу думать Громобой,
  Подумал, согласился
И обольстителю душой
  За злато поклонился.
Разрезав руку, написал
  Он кровью обещанье;
Лукавый принял — и пропал,
  Сказавши: «До свиданья!»

И вышел в люди Громобой —
  Откуда что взялося!
И счастье на него рекой
  С богатством полилося;
Как княжеский, разубран дом;
  Подвалы полны злата;
С заморским выходы вином,
  И редкостей палата;
Пиры — хоть пост, хоть мясоед;
  Музы́ка роговая;
Для всех — чужих, своих — обед
  И чаша круговая.

Возможно все в его очах,
  Всему он повелитель:
И сильным бич, и слабым страх,
  И хищник, и грабитель.
Двенадцать дев похитил он
  Из отческой их сени;
Презрел невинных жалкий стон
  И родственников пени;
И в год двенадцать дочерей
  Имел от обольщенных;
И был уж чужд своих детей
  И крови уз священных.

Но чад оставленных щитом
  Был ангел их хранитель:
Он дал им пристань — божий дом,
  Смирения обитель.
В святых стенах монастыря
  Сокрыл их с матерями:
Да славят вышнего царя
  Невинных уст мольбами.
И горней благодати сень
  Была над их главою;
Как вешний ароматный день,
  Цвели они красою.

От ранних колыбельных лет
  До юности златыя
Им ведом был лишь божий свет,
  Лишь подвиги благие;
От сна вставая с юным днем,
  Стекалися во храме;
На клиросе, пред алтарем,
  Кадильниц в фимиаме,
В священный литургии час
  Их слышалося пенье —
И сладкий непорочных глас
  Внимало провиденье.