Михаил Лермонтов: Боярин Орша

По ней кровавые следы

Вились, чернели, как бразды.

Он руку к сердцу приложил,

И трепет замиравших жил

Ему неясно возвестил,

Что в буйном сердце мертвеца

Кипели страсти до конца,

Что блеск печальный этих глаз

Гораздо прежде их погас!..

Уж время шло к закату дня,

И сел Арсений на коня,

Стальные шпоры он в бока

Ему вонзил - и в два прыжка

От места битвы роковой

Он был далеко. Пеленой

Широкою за ним луга

Тянулись; яркие снега

При свете косвенных лучей

Сверкали тысячью огней.

Пред ним стеной знакомый лес

Чернеет на краю небес;

Под сень дерев въезжает он:

ВсJ тихо, всюду мертвый сон,

Лишь иногда с седого пня,

Послыша близкий храп коня,

Тяжелый ворон, царь степной,

Слетит и сядет на другой,

Свой кровожадный чистя клJв

О сучья жесткие дерJв;

Лишь отдаленный вой волков,

Бегущих жадною толпой

На место битвы роковой,

Терялся в тишине степей...

Сыпучий иней вкруг ветвей

Берез и сосен, над путем

Прозрачным свившихся шатром,

Висел косматой бахромой;

И часто шапкой иль рукой

Когда за них он задевал,

Прах серебристый осыпал

Его лицо... и быстро он

Скакал в раздумье погружен.

Измучил непривычный бег

Его коня - в глубокий снег

Он вязнет часто... труден путь!

Как печь, его дымится грудь,

От нетерпенья седока

В крови и пене все бока.

Но близко, близко... Вот и дом

На берегу Днепра крутом

Пред ним встает из-за горы,

Заборы, избы и дворы

Приветливо между собой

Теснятся пестрою толпой,

Лишь дом боярский между них,

Как призрак, сумрачен и тих!..

Он въехал на широкий двор.

ВсJ пусто... будто глад иль мор

Недавно пировали в нем.

Он слез с коня, идет пешком...

Толпа играющих детей,

Испуганных огнем очей,

Одеждой чуждой пришлеца

И бледностью его лица,

Его встречает у крыльца

И с криком убегает прочь...

Он входит в дом - в покоях ночь,

Закрыты ставни, пол скрыпит,

Пустая утварь дребезжит

На старых полках; лишь порой

Широкой, белой полосой

Рисуясь на печи большой,

Проходит в трещину ставней

Холодный свет дневных лучей!

И лестницу Арсений зрит

Сквозь сумрак; он бежит, летит

Наверх, по шатким ступеням.

Вот свет блеснул его очам,

Пред ним замерзшее окно:

Оно давно растворено,

Сугробом собрался большим

Снег не растаявший под ним.

Увы! Знакомые места!

Налево дверь - но заперта.

Как кровью, ржавчиной покрыт,

Большой замок на ней висит,

И вынув нож из кушака,

Он всунул в скважину замка,

И затрещав, распался тот...

И тихо дверь толкнув вперед,

Он входит робкою стопой

В светлицу девы молодой.

Он руку с трепетом простер.

Он ищет взором милый взор,

И слабый шепчет он привет:

На взгляд и речь ответа нет!

Однако смято ложе сна,

Как будто бы на нем она

Тому назад лишь день, лишь час.

Главу покоила не раз,

Младенчески вкушая сон.

Но, приближаясь, видит он

На тонких белых кружевах

Чернеющий слоями прах,

И ткани паутин седых

Вкруг занавесок парчевых.

Тогда в окно светлицы той

Упал заката луч златой,

Играя на ковер цветной;

Арсений голову склонил...

Но вдруг затрясся, отскочил,

И вскрикнул, будто на змею

Поставил он пяту свою...

Увы! теперь он был бы рад,

Когда б быстрей, чем мысль иль взгляд,

В него проник смертельный яд!..

Громаду белую костей

И желтый череп без очей,

С улыбкой вечной и немой,

Вот что узрел он пред собой.

Густая, длинная коса,

Плеч беломраморных краса,

Рассыпавшись к сухим костям

Кой-где прилипнула... и там,

Где сердце чистое такой

Любовью билось огневой,

Давно без пищи уж бродил

Кровавый червь - жилец могил!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

"Так вот всJ то, что я любил!

Холодный и бездушный прах,

Горевший на моих устах,

Теперь без чувства, без любви

Сожмут объятия земли.

Душа прекрасная ее,

Приняв другое бытие,

Теперь парит в стране святой,

И как укор передо мной

Ее минутной жизни след!

Она погибла в цвете лет

Средь тайных мук иль без тревог,

Когда и как, то знает бог.

Он был отец - но был мой враг:

Тому свидетель этот прах,

Лишенный сени гробовой,

На свете признанный лишь мной!

"Да, я преступник, я злодей

Но казнь равна ль вине моей?

Ни на земле, ни в свете том

Нам не сойтись одним путем...

Разлуки первый грозный час

Стал веком, вечностью для нас;