Павел Лукницкий - Памир без легенд (рассказы и повести)

Банда трусит: а вдруг не выйдет?

Нет. Они ничего не знают. Иначе не ехали бы так спокойно, не смеялись бы... Но из ущелья на реку выбежала лошадь, оседланная басмаческая лошадь,-пить воду. Кто ее упустил? Они ее заметили... Первый, маленький, указывает на нее рукой, что-то пишет. Они поняли... Э... Пора начинать... Скорее... Давай!..

Банда срывает тишину:

-- Э-э!..--один голос.

-- Оооо-э-э!..--десятки голосов.

-- Ууй-оо-уу-эээй-ээ!..--две сотни.

Боабек нажимает пальцем спусковой крючок. И сразу за ним -- другие.

...Так вижу я сейчас то, что делалось вверху, на террасе.

2

Заметив выбежавшую на реку оседланную лошадь, я подумал, что это подозрительно. Указал на нее Юдину, сказал:

-- Вот смотрите, какая-то лошадь!..

Вынул часы, блокнот, записал: "4 часа 20 минут. Выбежала лошадь". Не знаю, зачем записал. Юдин, кажется, понял. Он промолчал и огляделся по сторона! Тут я заметил голову, движущуюся над кромкой отвес ной стены, и сказал:

-- Посмотрите, вот здорово скачет!

Это была последняя спокойная фраза. За ней--вой, выстрел, от которого разом поспрыгивали с верблюдов караванщики и от которого закружилось сердце, и -- выстрелы -- вразнобой и залпами, выстрелы сплошь, без конца.

Как я понимаю, все было очень недолго, и размышлять, как мы размышляем обычно, не было времени. Все измерялось долями секунд. Это сейчас можно все подробно обдумывать. Тогда--напряженно и нервно работал инстинкт. Многое уже потеряно памятью. Я помню отрывки:

...спрыгнул с лошади, расстегнул кобуру, вынул маузер и ввел патрон в ствол...

...стоял за лошадью, опершись на седло, лицом туда, откуда стреляли...

...хотел выстрелить и подосадовал: пуля не долетит, и еще удивился: в кого же стрелять? (Ибо их, прятавшихся наверху, за камнями, за грядою стены, не было видно.)

...оглянулся,--Бойе передает Юдину карабин: "он испортился... Георгий Лазаревич, он испортился"...

...все трое (тут Османа я не видал)--мы медленно, прикрываясь лошадьми, отходим к тому берегу (к левому, противоположному)... Пули очень глупо (как кузнечики?) прыгают по камням.

...взглянул назад: рыжая отвесная стена. Хочется бежать, но надо (почему надо?) идти медленно...

Юдин и я, прикрываемые лошадьми, ведем их в коротком поводе, а Бойе тянет свою за повод,--сам впереди,--торопился, что ли? И еще: верблюды наши стоят спокойно и неподвижно, словно понимают, что их это не касается. А поодаль, также спокойно и неподвижно, три караванщика,--их тоже это не касается. Двоих из трех я никогда больше не видел.

Опять обрывки:

...Бойе и Юдин впереди меня. Бойе сразу присел, завертелся, вскочил, корчась и прижимая к груди ладонь.

-- Павел Николаевич, меня убили... Георгий Лазаревич... убили!.. -Голос недоуменный и -- не могу иначе выразить--как бы загнанный.

Юдин был подальше, я ближе. Я крикнул (кажется, резко):

-- Бегите!.. бросайте лошадь, бегите!..

Бросил лошадь сам и устремился к нему. Бойе побежал согнувшись, шатаясь. Шагов десять, и как-то сразу--неожиданной преградой--река. (Она была ледяной и очень быстрой, эта река, но тогда я этого не заметил, я почувствовал только особую, злобную силу сталкивающего меня, сбивающего с ног течения.) Бойе упал в реке, и его понесло. Я прыгнул на шаг вперед ("Ну же, ну..."), схватил Бойе под плечи--очень тяжел, обвис, вовсе безжизнен. Еле-еле (помню трудный напор воды в мои колени) выволок его на берег... Пули--видел их--по воде хлюпали мягко и глухо... "Тащить дальше?.." Тело в руках, как мешок. Я споткнулся и упал. "Нет, не могу..." Положил его на пригорок гравия, побежал зигзагами, пригибаясь, споткнулся опять. Падая, заметил: плоского валуна коснулись одновременно моя рука и пуля. "Попало?.." Нет... Дальше. (Юдин позже сказал мне: "Вижу, упал... ну, думаю, второй тоже...")

Добежав до откоса левобережной террасы, я полез, карабкаясь, вверх по склону. Но он встал надо мной отвесом. Я цеплялся руками и прокарабкался вверх на несколько метров. Земля осыпалась под пальцами. В обычных условиях, конечно, я не одолел бы такого обрыва. А тогда, помню, задохнулся и с горечью взглянул на остающиеся несколько метров стены. Невозможно... У меня не хватало дыхания. Остановился. Правее на узкой осыпи, остановились, как и я, Осман и Юдин.

Я пробирался к ним и увидел маленькую нишу, встал в нее, спиною к скале, встал удобно, крикнул (хотелось пить):

-- Георгий Лазаревич! Идите сюда! Тут прикрытие...

Юдин посмотрел на меня: он был бледен, поразительно бледен,--посмотрел и безнадежно махнул рукой:

-- Какое это прикрытие!..