Павел Лукницкий: Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 1, 1924-25 годы)

Павел Николаевич Лукницкий

Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Т.1

1924 - 25 гг.

Твоею жизнью ныне причащен,

........................................

Я летопись твоих часов веду.

Эпистолярное наследие Анны Ахматовой незначительно по количеству - она страдала аграфией - и по существу: редкие ее письма написаны невыразительно. Зато Ахматова была исключительной собеседницей, и не удивительно, что, несмотря на жестокость эпохи, она нашла Эккерманов, с пиететом записывавших ее слова.

Классическими уже стали два тома "Записок об Анне Ахматовой" Лидии Чуковской, запечатлевших тринадцать лет общения с 1939 по 1941 г., затем с 1952 по 1962 г.

Но первым по времени Эккерманом Ахматовой был Павел Николаевич Лукницкий (1902 - 1973), встречавшийся с ней почти ежедневно во второй половине 20-х годов. Прирожденный летописец (он вел дневник с 11 лет до самой смерти), он тщательно записывал обстоятельства и разговоры своих 2000 встреч с Акумой, как звали Ахматову в семье Пуниных: так родилась "Acumiana", свод пятилетних записей и собрание писем, документов, фотографий, к ней относящихся.

23-летний студент и начинающий стихотворец (из дворянской, до революции состоятельной петербургской семьи) задумал писать биографию своего любимого поэта, Николая Гумилева, и обратился за сведениями и помощью к Ахматовой. Первая встреча состоялась в декабре 1924 г. Ахматова приняла молодого исследователя, к тому же ее поклонника, более чем благосклонно. Павел Лукницкий стал вскоре у нее завсегдатаем, секретарем и близким другом. Сотрудничество и дружба продлились без малого пять лет. Но наступившие грозные события охладили исследовательский пыл Лукницкого и отдалили его от Ахматовой. Он понял, что увлечение поэтами серебряного века, особенно акмеистами, ставшими мишенью партийной критики, будущего не сулит и к добру не приведет. "Суровая эпоха", по выражению Ахматовой, больше применимому к ее молодому другу, чем к ней самой, ему "подменила жизнь": она потекла по другому руслу.

Лукницкий принял безоговорочно и бесповоротно сторону социалистической революции, и с головой ушел "в великую переделку страны". С конца 1929 г. для него началась жизнь путешественника, естественника, сухопутного "Открывателя новых земель" (Памир, Заполярье, Лена...). Он вел дневник экспедиций, писал о них книги, пользовавшиеся немалым успехом и даже переведенные на иностранные языки. Ни ужасающее состояние страны, увиденное им в Сибири, ни гибель брата в ГУЛаге не остановили сознательной и упорной ломки мировоззрения. На подмогу пришла отечественная война, которую П. Лукницкий проделал военным корреспондентом, от осажденного Ленинграда до партизанщины в Югославии и "освобождения" Венгрии и Чехии... Из 40 дневниковых тетрадей военного времени родилось еще несколько книг.

В 1962 г., после 30-летнего почти полного разобщения*, Анна Ахматова, в поисках своего прошлого, сама пришла к Лукницкому, когда тот жил и работал в Комарове. Но это была "встреча на мгновенье", продолжения не имевшая: слишком в разных руслах протекала их жизнь. И тем не менее, умирая, в 1973 г., П. Лукницкий, в последней записи, описывал свое состояние словами Ахматовой: "Жизнь, кажется, висит на волоске" и досадовал: "А если так, то вот и конец моим неосуществленным мечтам. Книга об отце и его пути... Гумилев... Ахматова..." Перед смертью П. Лукницкий хоть и аттестует себя "настоящим коммунистом", но смутно чувствует, что не сибирские экспедиции и не литература о войне - главное в жизни, а те первые годы, когда он оказался причастен или, как он сам сказал, "причащен судьбе" одного из великих поэтов ХХ столетия.

П. Лукницкий вел свои записи ежедневно, фотографически, не всегда выделяя главное, передавая бумаге иной раз мелкие слова и штрихи, подлежащие, быть может, забвению. Он был тогда слишком молод для вполне равного общения, тем более для критического подхода к ахматовским изречениям. Но именно благодаря непосредственности самого процесса записи, Ахматова встает перед нами "как живая", без прикрас, одновременно в величии и в повседневности. Для Ахматовой то были трудные годы, и в личном, и в общественном, и в творческом плане. Со своим вторым мужем В. Шилейко она разошлась, с Н. Н. Пуниным отношения налаживались нелегко. На верхах, в 1925 г., было принято решение "Ахматову не печатать". Но и у самой Ахматовой наступил долгий творческий кризис...

П. Лукницкий не скрывал от Ахматовой, что записывает встречи, некоторые странички ей даже читал, она их вполне одобрила, понимая и радуясь, что заодно с биографией Гумилева полагается основание и ее собственным "трудам и дням". Хотя и отброшенная, на время, историей, хоть и покинутая, на время, музами, Ахматова уже тогда знала, что в историю вошла. И своему первому летописцу была и осталась до конца благодарна.