Павел Лукницкий - Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 1, 1924-25 годы)

АА привела в пример "Дуэль и смерть Пушкина" для доказательства того, что самые, казалось бы, достоверные факты иногда оказываются искаженными.

23.12.1924

Вечером был у АА. Она два дня не выходит из дому. Говорили об Н. Г. вспоминала факты. Переписывал стихи Н. Г. из альбома О. А. Кузьминой-Караваевой, который АА достала для меня. Пока я писал - АА занималась итальянским языком...

Долго возились с примусом, потом пили чай. Уходя, уговорился прийти 27-го, в субботу.

Написала письмо А. Н. Гумилевой и составила для нее вопросник об Н. Гумилеве.

Составила вопросы об Н. Г. для М. Кузмина и передала их мне.

24.12.1924

Вчера, 23-го, во вторник, в 8 ч. вечера пришел к Ахматовой. Залаял Тап.

"Тапа можно поздравить с выздоровлением, Анна Андреевна?"

АА: "Не совсем. Я его не возила в больницу, потому что сама больна - не выхожу два дня из дому".

Я предлагаю отвести Тапа куда нужно и т. д. АА отказывается. Садимся, сегодня наоборот - я на "председат[ельское]" место (за письменный стол, ибо я пришел с чернилами, перьями, карандашами - переписывать альбом Кузм.-Караваевой); АА - напротив.

АА: "Я пишу письмо Анне Ивановне, посылаю ей анкету с вопросами". Читает вопросы.

Я: "Хорошо было бы, если бы Вы спросили Анну Ивановну о ней самой и об отце Н. С.".

АА: "Я очень много слышала о родственниках Коли со стороны матери, а об отце - ничего не знаю. Вообще об нем как-то мало говорили. Я не знаю, сможет ли сама А. Ив. Рассказать об нем".

АА приготовила вопросы и для М. Кузмина. Я пополняю ими серию составленных мной вопросов.

Потом показываю составленную мной анкету, для всех, и отдельные вопросы.

Затем показываю ей разобранные мной черновики стихотворений. АА со всем согласна и говорит, что "точнее разобрать невозможно".

АА, читая вопросы свои к А. Иван., называет Н. С. "Колей".

АА: "Я называю его Колей, потому что матери пишу".

Вообще же АА в разговоре со мной называет Н. Г. чаще всего в третьем лице: "о н", "е м у" и т. д., когда же не так, то "Николай Степанович".

Затем я начинаю переписывать альбом: Ол. А. Кузьм.-Караваевой. АА берет книгу и уходит в другую комнату. Там холодно, и я иду за ней и прошу сделать наоборот - чтоб я писал в той комнате, т. к. мне все равно где писать, а она здесь - у себя.

Я: "Нельзя же, чтоб я Вас выживал из Вашей же комнаты!".

АА (улыбаясь): "Ну хорошо, я буду здесь читать, если Вы хотите, чтоб я была с Вами. Но только Вы тоже оставайтесь здесь!"

Я: "Но я же буду стеснять Вас. Ведь это очень скучно - видеть в своей комнате человека молчащего и скрипящего пером несколько часов подряд!"

АА: "Нет, Вы не будете мне мешать - видите, какое у меня чтение "итальянская грамматика".

Я пишу. АА с другой стороны стола читает, иногда я слышу, как она про себя почти повторяет итальянские слова...

Изредка перебрасываемся 2-3-мя словами. Изредка АА кашляет нехорошим кашлем. В 10 час. АА говорит: "Пойду примус зажигать...".

Я прошу - чтоб я, а не она, зажег примус.

АА: "Нет, ни за что! Я теперь научилась, и у меня это очень хорошо выходит. И очень хорошо - Вы будете писать, а я тем временем чай приготовлю!"

Я остаюсь писать. Слышу попытки разжечь примус - несколько раз, между которыми АА играет с Тапом, дразнит его, ласкает, разговаривает с ним. Тап лает.

Наконец АА входит. Я вопросительно поднимаю глаза.

АА огорченно: "Не горит!..".

Я иду - смотрю, примус пустой, ни капли керосина.

АА: "Вот скандал! Какая она все-таки, эта девушка - чтоб так уйти, не позаботиться!"

Стали искать. Наконец АА обрадованно вытаскивает из-под кухонного столика бидончик, в котором на дне есть немного керосина.

Я зажигаю примус. Руки выпачкал. АА идет в маленькую комнатку, наливает мне в чашку умывальника воды. Моюсь. Сажусь писать снова. АА приготовляет чай в соседней комнате. Входит.

"Пойдемте пить, чай готов".

На столе - сыр, масло, хлеб и сахар. Тап у стола, АА много говорит о нем, хвалит его: "Только он меня не очень любит. Он встречает меня, когда я прихожу, равнодушно. Вот когда Володя приходит, он очень радуется - прыгает, лижет его. Он очень скучает по Володе. Он, наверное, думает. Что я его купила, и поэтому равнодушен ко мне".

Я: "Вы любите Тапа?"

АА отвечает серьезно, как-то задумчиво: "Люблю... Он умный, хороший...".

АА: "У меня была Шкапская - просила дать ей что-нибудь (для архива - П. Л.). Я ей дала Симферопольскую афишу о вечере "моей памяти".

Я: "Как - Вашей памяти?"

АА: "Да. Так думали в 21 году в Симферополе".

Я: "А Вы не видели ее архива? Она не приносила его Вам?"