Луис Камоэнс - Лузиады. Сонеты

Единственное, чем я был богат, —

В непрочный наш союз внеся разлад

И вам назначив путь в страну чужую?

По чьей вине я плачу и тоскую

О днях, которых не вернуть назад,

Когда я столько испытал услад,

За ветреной мечтой бредя вслепую?

Я знаю: сотворила это зло

И на меня накликала беду

Фортуна, от которой нет защиты.

Смиритесь те, кому не повезло:

Нельзя переменить свою звезду,

Для вас к спасенью все пути закрыты.

Надежды я лишен, но если вдруг

Амур, меня преследующий яро,

Мне даст, за день до нового удара,

Миг радости в оплату прежних мук,

Чего б он ни сулил, такой недуг

Мне душу истерзал, что от кошмара

Уже не пробудиться ей, и дара

Я не приму из вероломных рук.

Минуты счастья, пусть и скоротечной,

Не испытав в плену любовных уз,

Я прожил жизнь в печали бесконечной, —

И до того был тяжек этот груз,

Что радость мной утрачена навечно

И к радости утрачен всякий вкус.

Любовь обычно Разум побеждала,

Но требовало мужество иного.

И мир не видел подвига такого:

Любовь главенство Разума признала.

Вот новой боли новое начало!

Воспеть не в силах этот подвиг слово.

Но не должно быть чувство вечно ново,

Ведь кара бы тогда ослабевала.

В любви нет места слабости, мы знаем.

И побежденный в споре с каждым разом

Еще сильней становится стократ.

Но Разум, что Любовью побеждаем, —

Своя противосущность, а не Разум.

Его боюсь я, он мой супостат.

Ужасная Судьба! Жестокий Рок!

Зачем меня вы счастьем обольщали!

Мой каждый день вы розами венчали,

О, как я был от всех забот далек!

Но лишь затем узнать я счастье мог,

Чтоб горше мне казался вкус печали.

Все у меня вы сразу отобрали,

Двойное горе кинув мне в залог.

А лучше ль тем, кого ты невзлюбила,

О радость? Ты проносишься как сон.

И мы не знаем, вправду ли была ты.

Безрадостным один приют: могила!

Но беспощаден бытия закон,

И я не умер от такой утраты.

Над прожитыми днями размышляя,

Свою судьбу предвидел я давно:

Грядущее былым предрешено,

И, значит, горю нет конца и края.

Амур жестокий и Фортуна злая:

Вам сердце скорбное мое дано,

Чтобы, пока еще живет оно,

Его терзать и мучить, умерщвляя!

Но пусть любовь, наслышавшись молвы

Про бедствия мои, в преддверье казни

Мне шлет мечты, которые мертвы,

Пусть рок свиреп и полон неприязни —

Пока в душе моей сеньора, Вы,

Смотрю в глаза Фортуне без боязни.

Чего еще желать? Я с юных дней

Раздаривал любовь, но не всегда ли

Мне злобой и презреньем отвечали?

А вот и смерть — что требовать у ней?

Жизнь хочет жить — нет правила верней.

Страданья никого не убивали,

А там, превыше всей земной печали,

Прибежище нам есть от всех скорбей.

Но смерть не спросит о моем желанье:

Ни слез, ни горя нет в ее стране.

Все потерял я в горьком ожиданье,

Зато враждой пресытился вполне.

До смерти мне осталось лишь страданье.

Для этого ль пришлось родиться мне?

Блаженства прошлых дней, воспоминанья

О том, что Парки злобные умчали,

Я утопить хочу мои печали

В другой любви, — пускай в другом страданье.

Мой каждый день — беда иль ожиданье

Все новых бед, — и это не всегда ли?

Так для чего ж и вы меня обстали?

Мне горько и без вас существованье.

Все потеряв, чего достиг с трудом,

Прошу я память только об одном:

Того, что так прекрасно и далеко,

Не воскрешать. Я здесь, в глухой пустыне,

Не жизнь одну — сто жизней сброшу ныне.

О, как, воспоминанье, ты жестоко!

Амур, на мне истратив весь свой пыл,

Все мерзости испробовав и трюки,

Решил меня отдать Фортуне в руки,

Когда запас мучительств истощил,

А та, стараясь из последних сил

Затмить его в палаческой науке,

Наслала на меня такие муки,

Каких никто вовеки не сносил.

Преподавая горькие уроки

Всем, кто подвластен этим двум тиранам,

Я составляю свод моих мытарств

И боль мою переливаю в строки,

Поскольку не нашел иных лекарств,

Чтобы доставить облегченье ранам.

Фортуне ненавистна тишина, 747

Противен мир и чужд порядок божий,

Но если путь счастливый, непохожий

На пройденный, начертит мне она,

Душа воспрянет, Музой зажжена,

И лира станет звонче и моложе,

Чтоб Тежу там, вдали, на отчем ложе,