Луис Камоэнс - Лузиады. Сонеты

На посох опершись, свой взор метал

В пучину волн, в их дышащий кристалл,

Но безответна пелена тумана.

"Любви нетленной к той, что, мне на горе, —

Стенал он, — путь свершает свой далекий,

В свидетели зову я небосвод!

И если жаль тебе меня, о море, —

Вдаль унеси и слез моих потоки,

Как их причину, с пеной темных вод!"

Те очи светлые, что в час прощанья

Все о разлуке плакали со мной,

О чем теперь грустят? И облик мой

Лелеют ли в своих воспоминаньях?

И помнят ли годину расставанья

И час моих страданий роковой?

И день свиданья нашего благой

Им грезится в заветных ли мечтаньях?

Считают ли мгновенья и часы?

Для них минуты тянутся, как годы?

Взывают ли к ветрам в ночной тиши?

Обман счастливый страждущей души!

Когда печальным думам нет исхода,

Хоть ты терзанья сердца приглуши.

Уж если я сумел перешагнуть

Через потоки слез — по воле Рока

Плывущий вдаль, я этого потока

И этой бездны не страшусь ничуть.

Был час прощанья, и томилась грудь

От тысяч уз, разорванных жестоко,

Когда, за миг до истеченья срока,

Река любви мне преградила путь.

Но мной и эта пройдена граница.

Я шел, подобно тем, кто прям и тверд,

Идет на плаху, зная: казнь свершится.

Пускай любые образы и лица

Приемлет смерть — страдальцу, что простерт

У ног ее, чего еще страшиться?

Душа моей души, ты на крылах

Отторглась преждевременно от тела!

Покойся там, куда ты отлетела,

А мой удел — грустить о небесах.

О, если память о земных делах

Живет в преддверье горнего предела,

Не забывай любви той, что горела

Чистейшим пламенем в моих глазах!

И пусть любимой имя будет свято —

Вернуть ее не может человек

Своей тоской (оттуда нет возврата!).

Моли того, кто жизнь твою пресек,

Дабы опять, как на земле когда-то,

Нас в небе он соединил навек!

Печали полный радостный рассвет,

Смешавший краски нежности и боли,

Пусть будет людям памятен, доколе

Есть в мире скорбь, а состраданья нет.

Чертившее на небе ясный след,

Лишь солнце соболезновало доле,

Двух душ, разъединенных против воли,

Чтобы погибнуть от невзгод и бед.

Лишь солнце видело: обильной данью

Наполнилась могучая река,

Взяв у влюбленных слезы и рыданья,

И слышало: мольба их столь горька,

Что может и огонь смирить, страданья

Уменьшив осужденным на века.

Земля, вода, фонарь на челноке,

Шуршанье гальки в ласковом прибое,

И ночь в ее торжественном покое,

И плеск дельфина где-то вдалеке.

Рыбак Аноньу в горести, в тоске

Напрасно шепчет имя дорогое,

Кричит туда, в безмолвие морское,

И чертит это имя на песке.

Верните, волны (говорит несчастный),

Верните мне похищенное вами,

Иль сам я кинусь милой нимфе вслед.

Уносит ветер крик его напрасный,

Он море не разжалобит мольбами.

Шумит волна. Ему ответа нет.

Ах, Динамене! Твой растаял след,

И хоть любовь пылает с прежней силой,

Я больше не увижу нимфы милой,

Покинувшей так рано этот свет!

Какая пытка: до скончанья лет

Грустить вдали — из-за судьбы постылой,

Велевшей волнам стать твоей могилой,

На наше счастье наложив запрет!

Смерть не дала нам вымолвить ни слова

В тот миг последний, черным покрывалом

Твой светлый взор окутав навсегда.

О, море! Небо! Ярость Рока злого!

Чтоб это горе показалось малым,

Возможна ли еще страшней беда?

Как только ночь, сменяя день превратный,

Измученного погружает в сон,

Мне душу той показывает он,

Кто мне как сон явилась благодатный.

И я бегу пустыней необъятной

За нею вслед, виденьем ослеплен,

Но призрак, вставший из былых времен,

Уходит прочь дорогой невозвратной.

«Красавица, помедли!» — я кричу,

Но, улыбаясь нежно из тумана,

Она как будто молвит: невозможно.

Ей «Дина», — крикнуть, — «мене» я хочу

И просыпаюсь. Кровь стучит тревожно,

А я лишен и краткого обмана.

Противница и друг! В твоих руках

Вся жизнь моя и все блаженство было!

Нет, стала не земля твоей могилой,

Чтоб на земле от горя я исчах.

Волна морская твой скрывает прах,

Одна красою обладает милой,

Но, сколько бы ни длился век унылый,

Твой образ будет жить в моих мечтах.

И если мне дано в строках сонета

Любви кристально чистой посвятить