Юрий Кузнецов - Стихотворения и поэмы

Жатва приспела, но редких людей не хватает.
Враг человеческий редкую душу хватает.
Плевелы духа со злаками вровень стоят,
Злаки сияют, а плевелы духа блестят.
Редких людей у Христа было мало. Однако
Было двенадцать — как звёздных кругов Зодиака.
Каждый на месте, зерцало в зерцало стоит,
Колос о колос и сердце о сердце стучит.
Но выбивались из ряда, как огнь из-под спуда,
Петр, Иоанн и Фома, а последний — Иуда.
Думал Христос: не пора ли на подвиг поднять
Этих людей и чудесную силу им дать?
Молвил: — За Мной! — и взошёл на высокую гору,
И показал им все царства, открытые взору.
Мимо неслись облака с косяками зарниц,
И надвигалось осеннее облако птиц.
На заходящее солнце молились народы,
И на луну завывала волчица свободы.
В книге судеб шелестели святые места.
Тихо и властно звучали реченья Христа.
— Как иудеи пасите сердца иудеев,
Но сторонитесь чужих языков и злодеев.
Этих оставьте шататься на тёмном краю,
Этих оставьте на высшую волю Мою.
И, наконец, наставленье Моё не забудьте:
Где бы вы ни были, что бы ни делали, будьте
Мудры как змеи и кротки как голуби… Тсс! —
Остановил Он крикливое облако птиц.
Стало безмолвное небо высоко-высоко,
Стало неполное время глубоко-глубоко.
Пётр запылал, Иоанн задымился, Фома
Выпучил очи, Иуда был бледен, как тьма.
Все остальные считали число, что скрывалось
В облаке птиц, но число никому не давалось.
Всё улеглось. Мертвецы мертвецов погребли.
Птицы опять закричали и скрылись вдали.
Только Фома бормотал, предаваясь сомненью:
«Мудры как змеи…» — слова с потаённою тенью.

Облако солнца плывет над бегущей водой.
Лунные пятна играют с полынью седой.
Тёмные люди внимали Христу, будто дети,
И говорил Он часами о внутреннем свете…
— Ставят свечу не в сосуд, а на долгий подстав,
Чтобы входящие видели свет-златоглав.
Око — телесный светильник, но разно зирает.
Если светло в твоём теле, то око сияет.
Если нечисто, то око зирает темно,
Как твоё тело, оно чистоты лишено.
Тёмное тело тебя поражает зияньем,
Чистое тело тебя освещает сияньем.
Только гляди: свет в тебе — а не есть ли он тьма?!.
Так говорил. И народ умилялся весьма.
Слушал, вкушая духовную пищу, и плакал…
Голод народа урчал, как дельфийский оракул.
То ли взаправду роптала людская молва,
То ли на солнце трещала сухая трава.
Ропот народа до слуха Христа докатился,
И, понимая народ, Он к своим обратился:
— Что у вас есть в коробах для народа сего? —
— Есть пять хлебов и две рыбы, опричь ничего…—
И помолился Христос на святую погоду,
И обратился к сидящему в поле народу.
Дал пять хлебов и две малые рыбы на всех,
Дал и насытил пять тысяч людей во гресех.
Даже немного осталось, а может, и боле.
Старый и малый счастливо покинули поле.
Ученики подобрали куски от хлебов
И нагрузили двенадцать больших коробов.
Чудно об этом вещали народные хоры,
И отзывались речные долины и горы.

То не сирены и звёзды играли в крови —
Он проповедовал слово добра и любви.
Он приходил и садился на землю во храме
И разговаривал с миром цепными громами.
Но фарисеи не больно внимали громам
И привели неподобную женщину в храм.
Так очутилась весёлая девка Магдалы
Перед Христом в середине священной мандалы.
И произнёс, испытуя Христа, фарисей:
— Это блудница! Что скажешь, то сделаем с ней.
Мы по закону таких побиваем камнями.
Учишь любви, может статься, ты только цепями. —
Нечто писал на земле своим пальцем Христос,
Не поднимая своей головы, произнёс,
И зазияли слова на миру, яко пламень:
— Тот, кто из вас без греха, первый брось в неё камень! —
И, устыдясь, фарисеи один за другим
Вышли из храма, исчезли из мира, как дым.
То не в бору золотом затерялась синица —
Это во храме святом затаилась блудница.
— Женщина! — молвил Христос. — Огляди этот свет.
Где обвинители? Где твои судьи? Их нет.
Я же тебя ни винить, ни судить не желаю
И твою душу на волю судеб оставляю.
Ну так иди себе с Богом и впредь не греши… —
Так Он сказал от своей голубиной души.
То не в бору золотом зазвенела синица —
Это во храме святом зарыдала блудница.
— Горе моё как сова среди белого дня!
Ты всё забыл, Иисус, и не видишь меня! —
Глянул Христос и припомнил как будто впервые
Деву Магдалы — её называли Мария.
Дева рыдала: — Зачем я тогда подошла,
Поцеловала и душу свою обожгла?
Ты говорил, что ещё не пришло моё время,
Бросил меня и отверг, как ненужное бремя.
Мне оставался позор — я пошла по рукам… —
Так упрекала, и слёзы текли по щекам.
Вытерла слёзы она, как струистую муку,
И обнажила она свою влажную руку,
И занесла на Христа она руку свою…
То не скатилось яйцо в голубином раю,
То не разбилась в аду окаянная сила —
Это пощечина праведный храм огласила!
Принял Христос сего мира позор и тщету.
— Бей! — произнес и подставил другую щеку.
Время обиды прошло, как и всё остальное.
— Хватит, — сказала. — Тебе отдала я земное… —
Ветхая днями обида стояла, как храм.
Вышел Христос, и Мария пошла по пятам.
И полюбила Христа, но другою любовью,
А остальное омыла слезами и кровью…