Юрий Кузнецов - Стихотворения и поэмы

Путь мудреца протекает подземной рекою,
След наверху оставляя зелёной травою.
Звёздные выси дышали прохладой и мглой.
Мёртвое море шумело бессмертной волной.
Древние свитки шуршали загадками смысла.
Звёздная дума, дрожа, над свечою зависла.
Каменный сумрак в пещерной мерцал глубине.
Разум Христа созревал, как покой в тишине.
Мысли Христа вызывали у братьев смущенье…

После того, как Христос перешел посвященье,
Топнул старейшина оземь и сел в стороне:
— Ну-ка, скажи, что находится там, в глубине? —
Молвил Христос, топнув оземь разутой ногою:
— Чувствую землю на сорок локтей глубиною.
Дальше вода… — Быть не может! — заметил мудрец:
Так сомневается в щедрости мира скупец,
Так сомневается в силе врага полководец.
— Если ты прав, то копай в этом месте колодец! —
Заступ Христа прокопал без большого труда
Сорок локтей. А потом проступила вода.
Молча старейшина пил дерзновенную воду.
Слух о колодце, как трепет, прошёл по народу.
Долго вода оставалась свежа и чиста.
Солнце и месяц хранили колодец Христа.
Молча старейшина мерил долину шагами,
Щупал шершавую землю босыми ногами
И, наконец, топнул оземь и сел в стороне:
— Ну-ка, скажи, что находится там, в глубине? —
Топнул Христос в этом месте разутой ногою:
— Чувствую землю на сорок локтей глубиною.
— Верно! — заметил мудрец, ибо знанья его
Были на сорок локтей глубже века сего.
— Что под землей? — он спросил, не скрывая волненья.
— А под землей начинается камень забвенья, —
Молвил Христос. — Этот камень не любит людей.
Вглубь он идёт на тринадесять тысяч локтей.
— Знаешь ли ты, что под камнем? — старейшина впился
Глазками в истину. Юноша сердцем скрепился.
— Знанье опасно! — он поднял на небо ладонь: —
Я промолчу… — Говори, что под камнем? — Огонь.—
Вздрогнул мудрец от великого страшного слова
И потемнел. И продолжил дознанье сурово,
С правды срывая, быть может, последний покров:
— Знаешь ли ты, что таит твоя древняя кровь,
Кроме присущего запаха, цвета и вкуса?
— Я вспоминаю… — ответила кровь Иисуса, —
Красное солнышко света, добра и любви.
— Красного солнышка нет в иудейской крови!
Ибо Израиль, — заметил старейшина строго, —
Сверху ослеп, поражённый затменьем от Бога…
В эти пещеры я скрылся от века сего.
Знаю я больше людей, но не знаю всего…
В дальней пещере хранятся кувшины святые,
Полные древних таблиц. Письмена непростые
Важную тайну скрывают от мира сего.
Наши умы не смогли прочитать ничего,
Даже египетский жрец проницал их — но тщетно…
Знанья твои глубоки. Это сразу заметно.
Много ты взял, но откуда? Реши мой вопрос!
— Я прочитал все таблицы, — ответил Христос.
Старец вскочил: — Все таблицы! Не слишком ли много?
Ты утаил свои знанья, и следует строго
Вечным изгнаньем, быть может, тебя наказать.
Правда опасна… К несчастью, я должен сказать:
Знаешь ты больше меня, только прав ли ты знаньем?
Если не прав, Бог тебя поразит наказаньем.
Если ты прав, я — ничто… — и поник, зарыдав.
Слёзы кропили Христа — он воскликнул: — Я прав!
Кончено дело. Пора подниматься на Подвиг! —
Так он покинул пределы святых преисподних.
Долго об этом гремела вселенская ось
И рокотали пещеры, святые насквозь…

То не вечернее облако блещет огнями,
То не дремучее древо трепещет корнями,
То не трава на разбитых скрижалях шумит,
То не молва, как пустая посуда, гремит,
То не последы ползут из народного чрева,
То не ехидны бегут от грядущего гнева, —
Это пророк попущеньем небес обуян,
Это бушует последний пророк Иоанн.
Жил он в пустыне и духом встречался с народом,
Ел саранчу и тоску запивал диким медом.
Вслух разговаривал с грезами мира сего,
И отзывались шакалы на голос его.
Он же вопил: — Сгинь, народ торгашей и пророков!
Близко уже преставленье загаданных сроков.
Я ожидаю Того, Кто за мною грядет.
Я недостоин Его, как и этот народ…—
Слыша его прорицаний святые проклятья,
Люди лепились к нему, как духовные братья.
И про него говорили красно и светло:
— Это не сон! Это солнце с заката взошло!..
— Люди, покайтесь! — гремела звезда Иоанна.
Старых и малых крестил он водой Иордана.
Пришлых и прошлых пронзал, словно оком звезды,
Всякого спрашивал, кто выходил из воды:
«Тот ли, Кого ожидаю?..» На долгие годы
Замер на месте вопрос, как покойные воды…
Принял крещенье водою Христос — и другой
Стала река. Она стала священной рекой.
Вышел Христос из воды, и ни мало ни много
Встретились вместе два взора: пророка и Бога.
Пристально глянул пророк и сурово изрёк:
«Мягкий замес…» Очень тонко ошибся пророк…
Слово пророка зияло, как звёздное лоно.
Ирод Антипа внимал мудрецу благосклонно.
Чтобы услышать получше, приблизил его
И заточил в подземелье дворца своего.
В пору глухую молва о Христе докатилась
И до пророка. И сердце пророка смутилось:
«Тот ли, кого я водой Иордана крестил?
Тот ли, кому я безумные сны отпустил?..»
В мрачном сомненье пророк не увидел просвета,
Только один человек мог ответить на это.
Только один мог рассеять ночь века сего,
Тот ли он Свет, за Кого принимают его?..
Мёртвое солнце наутро приснилось пророку.
Жизнь прожита. Он готов был к последнему сроку
И через стражу послал своих близких людей,
Чтобы ответ от Христа принесли поскорей.
Верные люди дошли до Христа невозбранно,
И передали последний вопрос Иоанна,
И повторили слова Иоанна, скорбя:
«Тот ли ты Свет, за Кого принимают тебя?»
Верные люди с ответом Христа припозднились,
И на кровавом закате они возвратились,
И передали ответ по ходячей молве
Не Иоанну, а мёртвой его голове.
Долго об этом рыдали народные хоры,
И отзывались речные долины и горы…