Редьярд Киплинг: Стихотворения

Я здешний полюбил народ, равнины и леса.
Ну лучше ль южный небосвод, чем наши небеса,
Где августа жемчужный свет, и мгла январских бурь,
И клочья туч, и марта луч сквозь бледную лазурь?

Вдоль Родануса вам идти, где зреет виноград
И клонит лозы бриз, летя в Немауз и Арелат.
Но мне позволь остаться здесь, где спорят испокон
Британский крепкошеий дуб и злой эвроклидон.

Ваш путь туда, где сосен строй спускается с бугра
К волне Тирренской, что синей павлиньего пера.
Тебя лавровый ждет венок, но неужели ты
Забудешь там, как пахнет дрок и майские цветы?

Я буду Риму здесь служить, пошли меня опять
Болота гатить, лес валить, иль пиктов усмирять,
Или в дозор водить отряд вдоль Северной Стены,
В разливы вереска, где спят империи сыны.

Легат, не скрыть мне слез — чуть свет уйдет когорта в Рим!
Я прослужил здесь сорок лет. Я буду там чужим!
Здесь сердце, память, жизнь моя, и нет родней земли.
Ну как ее покину я? Остаться мне вели!

Рим не хочет взглянуть,
Роняя тяжесть копыт
На голову нам и на грудь, —
Наш крик для него молчит.
Часовые идут — раз, два, —
А мы из-за медных плечей
Жужжим, как отбить нам Вал
С языками против мечей.

Мы очень малы, видит бог,
Малы для добра и зла,
Но дайте нам только срок —
Мы сточим державу дотла.
Мы — червь, что гложет ваш ствол,
Мы — гниль, что корни гноит,
Мы — шип, что в стопу вошел,
Мы — яд, что в крови горит.

Душит омела дуб,
Моль дырявит тряпье,
Трет путы крысиный зуб —
Каждому дело свое.
Мы мелкая тварь берлог,
Нам тоже работать не лень —
Что точится под шумок,
То вскроется в должный день.

Мы слабы, но будет знак
Всем ордам за вашей Стеной —
Мы их соберем в кулак,
Чтоб рухнуть на вас войной.
Неволя нас не смутит,
Нам век вековать в рабах,
Но когда вас задушит стыд,
Мы спляшем на ваших гробах,

Мы очень малы, видит бог,
Малы для добра и зла,
Но дайте нам только срок —
Мы сточим державу дотла.
Мы — червь, что гложет ваш ствол,
Мы — гниль, что корень гноит,
Мы — шип, что в стопу вошел,
Мы — яд, что в крови горит!

Соблазнительно для нации, скорой на руку формации,
Прийти с мечом к соседу и сказать:
«Вы уже окружены! Вложим мы мечи в ножны,
Если вы согласны откуп дать».

И это зовется «Дань Дании»:
Захватчик дает вам понять,
Что если получит «Дань Дании»,
То армия двинется вспять.

Соблазнительно для нации обленившейся формации
Мошну свою похлопать и сказать:
«Мы могли бы и сразиться — только некогда возиться!
Мы предпочитаем откуп дать».

И это зовется «Дань Дании»:
Но, право, пора и понять,
Что стоит хоть раз дать «Дань Дании» —
Захватчик ворвется опять.

Отвратительна для нации перспектива оккупации,
Но ежели придется выбирать —
Откупиться ли деньгами или в бой вступить с врагами, —
Будет лучше прямо им сказать:

«Отродясь не платили „Дань Дании“!
Да и дело совсем не в деньгах!
Ведь такой договор — это стыд и позор
И для нации гибель и крах!»

Норманн, умирая, напутствовал сына: «В наследство прими
Феод, мне дарованный некогда Вильямом — земли с людьми —
За доблесть при Гастингсе, полчища саксов повергшую в прах.
Земля и народ недурны, но держи их покрепче в руках.

Здесь править не просто. Сакс — вовсе не то что учтивый норманн.
Возьмется твердить о правах, а глядишь, он то шутит, то пьян.
Упрется, как бык под ярмом, и орет про нечестный дележ.
Дай время ему отойти, ведь с такого немного возьмешь.

Гасконских стрелков, пикардийских копейщиков чаще секи,
А саксов не вздумай: взъярятся, взбунтуются эти быки.
Повадки у них таковы, что хоть князь, хоть последний бедняк
Считает себя королем. Не внушай им, что это не так.

Настолько язык их узнай, чтобы каждый постигнуть намек.
Толмач не поймет, чего просят, — им часто самим невдомек,
Чего они просят, а ты сделай вид, что их просьбу постиг.
Знай: даже охота не повод, чтоб бросить, не выслушав, их.

Они будут пьянствовать днем и стрелять твоих ланей во тьме,
А ты не лови их, не трогай — ни в темном лесу, ни в корчме.
Не мучай, не вешай на сучьях и рук у них не отрубай:
Ручищи у них в самый раз, чтоб никто не оттяпал твой край.