Давид Самойлов - Стихотворения

И это был такой большой закат,

Какого видеть мне не доводилось.

Как будто вся земля переродилась —

И я по ней шагаю наугад.

1963

Я, Шварц Бертольд, смиреннейший монах,

Презрел людей за дьявольские нравы.

Я изобрёл пылинку, порох, прах,

Ничтожный порошочек для забавы.

Смеялась надо мной исподтишка

Вся наша уважаемая братья:

«Что может выдумать он, кроме порошка!

Он порох выдумал! Нашёл занятье!»

Да, порох, прах, пылинку! Для шутих,

Для фейерверков и для рассыпных

Хвостов павлиньих. Вспыхивает — пых! —

И роем, как с небесной наковальни,

Слетают искры! О, как я люблю

Искр воркованье, света ликованье!..

Но то, что создал я для любованья,

На пагубу похитил сатана.

Да, искры полетели с наковален,

Взревели, как быки, кузнечные меха.

И оказалось, что от смеха до греха

Не шаг — полшага, два вершка, вершок.

А я — клянусь спасеньем, боже правый! —

Я изобрёл всего лишь для забавы

Сей порох, прах, ничтожный порошок!

Я, Шварц Бертольд, смиреннейший монах,

Вас спрашиваю, как мне жить на свете?

Ведь я хотел, чтоб радовались дети.

Но создал не на радость, а на страх!

И порошочек мой в тугих стволах

Обрёл вдруг сатанинское дыханье…

Я сотворил паденье крепостей,

И смерть солдат, и храмов полыханье.

Моя рука — гляди! — обожжена,

О господи, тебе, тебе во славу…

Зачем дозволил ты, чтоб сатана

Похитил порох, детскую забаву!

Неужто всё, чего в тиши ночей

Пытливо достигает наше знанье,

Есть разрушенье, а не созиданье.

Чей умысел здесь? Злобный разум чей?

1963

Дай выстрадать стихотворенье!

Дай вышагать его! Потом,

Как потрясённое растенье,

Я буду шелестеть листом.

Я только завтра буду мастер,

И только завтра я пойму,

Какое привалило счастье

Глупцу, шуту, бог весть кому, —

Большую повесть поколенья

Шептать, нащупывая звук,

Шептать, дрожа от изумленья

И слёзы слизывая с губ.

1963

Она как скрипка на моём плече.

И я её, подобно скрипачу,

К себе рукою прижимаю.

И волосы струятся по плечу,

Как музыка немая.

Она как скрипка на моём плече.

Что знает скрипка о высоком пенье?

Что я о ней? Что пламя о свече?

И сам господь — что знает о творенье?

Ведь высший дар себя не узнаёт.

А красота превыше дарований —

Она себя являет без стараний

И одарять собой не устаёт.

Она как скрипка на моём плече.

И очень сложен смысл её гармоний.

Но внятен всем. И каждого томит.

И для неё никто не посторонний.

И, отрешась от распрей и забот.

Мы слушаем в минуту просветленья

То долгое и медленное пенье

И узнаём в нём высшее значенье,

Которое себя не узнаёт.

1964

Здесь дерево качается: — Прощай! —

Там дом зовёт: — Остановись, прохожий! —

Дорога простирается: — Пластай

Меня и по дублёной коже

Моей шагай, топчи меня пятой,

Не верь домам, зовущим поселиться.

Верь дереву и мне. —

А дом: — Постой! —

Дом жёлтой дверью свищет, как синица.

А дерево опять: — Ступай, ступай,

Не оборачивайся. —

А дорога:

— Топчи пятой, подошвою строгай.

Я пыльная, но я веду до бога! —

Где пыль, там бог.

Где бог, там дух и прах.

А я живу не духом, а соблазном.

А я живу, качаясь в двух мирах,

В борении моём однообразном.

А дерево опять: — Ну, уходи,

Не медли, как любовник надоевший! —

Опять дорога мне: — Не тяготи!

Ступай отсюда, конный или пеший. —

А дом — оконной плачет он слезой.

А дерево опять ко мне с поклоном.

Стою, обвит страстями, как лозой,

Перед дорогой, деревом и домом.

1964

В деревне благодарен дому

И благодарен кровле, благодарен печке,

Особенно когда деревья гнутся долу

И ветер гасит звёзды, словно свечки.

Сверчку в деревне благодарен,

И фитилю, и керосину.

Особенно когда пурга ударит

Во всю медвежью голосину.

Соседу благодарен и соседке,

Сторожевой собаке.

Особенно когда луна сквозь ветки

Глядит во мраке.

И благодарен верному уму

И доброму письму в деревне…

Любви благодаренье и всему,

Всему — благодаренье!

1964

Здесь жил Мицкевич. Как молитва.

Звучит пленительное: Litwo,

Ojczyzno moja. Словно море

Накатывается: О, Litwo,