Антология - Поэзия Африки

Бумага на столе передо мною,
и тишина
уже напряжена
в предчувствии стихов.

Мой остров мал,
а ночь длинна,
а ночь длинна.

О, море,
дарящее нам сны и душащее наши надежды!

О, просторы моря,
сдерживающие порывы
нашей неудержимой ярости,
ласково открывающие горизонты иных миров,
таких далеких от нашего мира!
(В тебе затаен призыв
к далекой и желанной дороге,
которую мы не пройдем.)

О, зовы
странные
Атлантического океана,
звучащие в нас без умолку…
Быть может, настанет день,
когда придет
водоворот
нежданный,
бурлящий,
всеобъемлющий,
а за ним поднимется волна еще более высокая…

Быть может, настанет день…
Кто знает?..

А потом
бег веков
продлится
по тропинке времени…
И придет
другая, новая легенда.

Тоска!
Тело мое неподвижно,
а душа моя странствует,
а слезы — словно река,
такая тоска,
что объять ее невозможно.
Бадиý, где ты?

Из комнаты в комнату,
среди белых,
среди пышных ковров,
разговоров изысканно вежливых.
Я там, на луне, я там,
ноги мои не касаются пола.
О, мой народ, как надменны
эти белые господа!

Черный с островов Зеленого Мыса, я не поэт,
о нет,
и пророком тоже не буду.
Правда, она как лампа на холме, чей свет,
куда бы ни шел, видать отовсюду.
Все же лучше в себе не уверенным быть,
чем самоуверенным слыть.
Я хотел бы послушать рассказы Росиньи,
историю Куноти или дядюшки Пушина,
песни тетушки Маниньи,
виолу дядюшки Шалино,
пляску Дундиньи,
батуке [113] Батуке — народное африканское празднество в честь какого-нибудь события, сопровождающееся танцами и песнями. тетушки Дунды…
Ах, моя деревня,
слезы текут
к морю.

Расскажи мне, Росинья, о времени давнем,
когда маленький Пушиньо говорил, играя словами, —
песчаный откос кос,
а песок невысок,
а прибой рябой,
а в Пикинтоне [114] Пикинтон — пик Антония, гора на острове Сантьяго. камень не тонет,
а в Пилонкане [115] Пилонкан — селение на острове Сантьяго. при урагане
кокосы летят, как осы…

Говори мне, Росинья, не бойся,
ибо ты сама правда, Росинья,
пусть ты книг никогда не читала,
не учила историю права,
но рассказы твои — это правда,
ибо были тобой досконально изучены темные трюмы
кораблей, уплывавших на юг,
и удары бича по спине,
и в дырявом кармане на дне
завалявшийся грошик последний.

Говори же, Росинья, не мешкай,
расскажи о восстанье Манела [116] Манел Рубон — руководитель крестьянского восстания на Островах (начало XX в.). ,
когда взялись мужчины и женщины наши
за топор и за нож,
а мальчишки — за камни.
И я себя в грудь ударяю —
терпенье, о черный
с островов Зеленого Мыса!
Наше мужество кончилось,
когда голод нагрянул
в те тридцатые годы.

О храбрость Менди [117] Менди — героиня восстания в селении Мело (Острова Зеленого Мыса, первая половина XX в.). , барабана Мело,
не родилось еще женщин храбрей, чем она!
Но, увы, мы бессильны
и бессильно ружье:
поднимись на вершину холма
и взгляни —
канонерка маячит
на рейде!

Я пустых не желаю речей,
болтовни этой, время крадущей!
Я спешу.
Я пустых не желаю речей.
Я спокоен,
и лишь рыболовная снасть,
только сети рыбацкие в море.

Ну, смелей подходи, Куноти,
в своей драной рубахе,
и свою расскажи мне историю, ибо история,
та, которою пичкают в школах,
она лжива насквозь и годится лишь только для тех,
кто ее сочиняет.

Стань же здесь, Куноти,
в своей драной рубахе,
и свою расскажи мне историю,
да, историю тех, кто читать не умеет,
да, историю ту, где и я так правдиво показан:
мой отец был посажен в тюрьму «королем», «королева»
мою мать превратила в рабыню,
брат мой гнул свою спину на них.

Где ты, мужество Бадиу? Выходи!
Где ты прячешься ныне?
Ты смелее ступай по земле,
ибо горе нам, если ты спишь, —
будет голод и мор,
кожа кости обтянет,
и разверзнутся снова могилы.