Антология - Поэзия Африки

О чем? Узнаете.
В какой-то там глуши,
вдали от городов
живут в достатке люди.
Неужто вправду есть
земля такая?
И днем и ночью
распевали птицы,
а рядом находились
лесные звери.
Нет, я писать не собираюсь
для прогрессивной прессы.
Все эти звери,
все эти звери
не были убиты,
хотя лежали бездыханны,
хотя пейзаж
был так обезображен.
Конечно, жители селенья
потом клялись,
что ничего не знают.

Рассказывали в Бао…
О чем? Узнаете…
Мой дядя Канза,
тот говорил,
что дело в колдовстве.
Вам это не понять
вовеки. Это было
и вправду колдовство.
Живите
в довольстве, толстяки,
отращивайте щеки
и возвращайтесь в город,
взяв про запас деньжат.

Узнаете ли вы
когда-нибудь, собратья,
как изобильны наши
саванны и леса?
Достиг мой дядя Канза
преклонных лет, он стал
остер, как нож, как бритва.

Родился он и вырос
в селенье Бао,
жил рядом с кузницей,
все дни он пропадал
в полях и чащах.
Достиг мой дядя
преклонных лет. С тех пор
произошло немало перемен.

Он рос, его кормил
зеленый лес. Он рос
поджарый, стройный, черный, —
рука протянута всегда,
а рот разинут
на буйволятины кусок,
на мясо антилопы,
которое томится
в ореховой подливе,
в масле золотом.
Такое блюдо вы едали,
но я хочу напомнить,
что пиршество
отрада для мужчин.

Его изнанка — чад
и сажа на котлах из глины,
которую с травою пополам
на берегу реки
месили руки женщин.

Узнаете ли вы
когда-нибудь, собратья,
как изобильны наши
саванны и леса?
Мой дядя мог разгрызть
любую кость зубами,
а как мотыжил он
податливую землю,
она пред ним ложилась,
покорная, пропитанная потом.
Мой дядя сокрушал ее
всей мощью круглых плеч.

Чтоб жрать за четверых,
чтоб жить в достатке,
чтоб выстроить, как надо,
три хижины для жен,
работал дядя Канза,
как вол. Как он стонал
в конце работы,
когда мерцали
последние лучи,
когда он покидал
распаханный надел,
чтоб завтра вновь прийти
и корни корчевать.

Чтоб жрать за четверых,
мой дядя Канза спал
на сельской площади.
Там на песке
лежал он, как шпинат
на плоском блюде,
упругий, как шпинат
на белых жерновах зубов.

Теперь известно вам,
что это за натура,
мой дядя Канза мог
жить полуголым в чаще,
при этом усмехаться
и нить своей судьбы
кровавую плести,
а ведь на свете
столько вахлаков.

Мой дядя Канза в Бао
твердил, — вам это не понять
вовеки… это было
и вправду колдовство.

Живите
в довольстве, толстяки,
отращивайте щеки
и возвращайтесь в город,
взяв про запас деньжат.

Суесловье и спесь,
Лести с жалобой смесь,
Горе, свары, нападки,
Строгий суд без оглядки,

Оскорбления, ложь
И гордыню вельмож,
Измышленья, упреки,
Сплетни, плутни, намеки,

Нежность к ближним своим,
Страсть к тому, кто любим,
Верность другу и брату,
Клятву мстить супостату,

Все благие плоды,
Все людские труды,
Все, что мы повстречали,
И добро и печали, —

Все унес ураган
Из неведомых стран,
Сгреб в охапку без правил,
Ничего не оставил,

Ни земли, ни травы,
Ни червей, ни листвы,
Нет и пыли в пустыне,
Нет и грязи в помине.

Что за буря была,
Все смела, все дотла,
Даже в тихой ложбинке
Не осталось песчинки.

Все унес ураган,
Как бесплотный туман,
Не осталось в помине
Ни любви, ни гордыни.

С давних пор я живу, и за долгий свой срок
Видел многое, много прошел я дорог.
Помню: долго я странствовал и наконец
Предо мною возник исполинский дворец.
У ступеней толпился народ — не пройдешь,
Был дворец на огромнейший улей похож.
Пораженный его высотой и красой,
Я глядел на дворец, я стоял сам не свой,
И подумалось: кто из волшебников мог
Возвести этот сказочный светлый чертог?
И тогда, восхищенье свое не тая,
К одному из прохожих направился я
И спросил: «Растолкуй мне, почтенный старик,
Чей дворец? Кто такие хоромы воздвиг?»
Мне ответствовал старец, кивнув головой:
«Это зданье — дворец богача родовой,
Жил здесь некогда прадед владельца и дед,
Этим стенам стоять до скончания лет».