«Воля России». 1930. № 9
Скрипач, улыбающийся и хилый,
Достает из футляра горе
У ворот заколоченной виллы —
Перед собачьей аудиторией.
День осенний мглист и неровен
Предчувствием близкой разлуки.
Из отцветших кустов Бетховен
Протягивает бледные руки.
На окнах черные ставни
Цепенеют веками Вия.
Умирая от боли давней,
Прощаются с жизнью живые.
И скрипя золотою клеткой,
Кутаясь в шаль из Севильи,
Ангел любви над беседкой
Опускает намокшие крылья…
«Воля России». 1930. № 9
Пиратский корабль обстреливал яхту,
Пока капитан пил коктейли в баре
И танцевал танго на качающемся полу,
Кочегар спустился в угольную шахту,
Где было так жарко, как в Сахаре,
Так, что сердце, сгорев, рассыпалось в золу.
Но оно было черное, и никто этого не заметил.
Пираты забрали стихи из каюты
И отплыли, подымая траурный флаг.
— Океанский день был просторен и светел.
Капитан записал: Десять градусов и 33 минуты.
И поставил крест в Малайском архипелаге. —
«Воля России». 1930. № 9
Еще был воздух дымно-сер.
Плыл край земли по алой ленте.
Аэроплан, как Робеспьер,
Гремел в предутреннем конвенте
Смятенных облаков и был
Так нежно розов от дрожанья
Раскрытых над землею крыл
Уже плывущего сиянья.
Я распахнул окно… Извне
В стеклянном воздухе рассвета
Такой простор открылся мне
Сквозь утреннюю свежесть лета.
И было слышно в сонный дом.
Как все влюбленней и невнятней
Воркует голубь под окном
На деревенской голубятне.
«Новь». 1930. Октябрь
Загнанные паровозы
Рушатся круче ветра —
Форд покупает розы
На тонны и на метры.
…Блуждают в прохладных сенцах
В широкополых шляпах
Тени пряных эссенций,
Бессонный и душный запах.
Полевой, запыленный попик
Совершает мужицкие требы,
В свете земных утопий
Живым восходя на небо.
А в садах раскрывались печали
Белыми и голубыми
И головками качали,
Плавая в звездном дыме.
И сгорая, как траурный факел,
У железных дверей темницы,
Ночь клубилась пространством во мраке
И звала их, летящих как птицы…
А ветры и паровозы
Несли их алые вести
Далеким, холодным странам,
Где Форд покупает розы
На крылья аэропланам
Для свадебных путешествий.
«Воля России». 1930. № 11-12
Цеппелин летел над Москвою.
И за стеклами воздушной каюты
Капитан качал головою,
Рассматривая сердце смуты.
«Не опускайте оконной рамы,
Чтоб не задохнуться от испарений муки…»
…Стоя на коленях, храмы
Протягивали к небу руки.
Лазарь и дочь Иаира
Звали — «Воскресни, воскресни»…
Бронзовой грустью мира
Пушкин вздыхал над Пресней.
— Кренился корабль под нагрузкой
Призывов, надежд и боли.
Внизу, на равнине русской,
Угрюмо молчало поле.
…Пассажирам под утро снится:
Ветер северный кружит хлопья.
России черная колесница
Красный гроб везет по Европе.
И смотрят в стеклянные дверцы
Мертвые, синие веки.
Громыхая, железное сердце
Переходит горы и реки.
— Ревели ветры в просторе
Ужасом ночных симфоний.
Но наутро все увидели море
И вишневые берега Японии.
«Воля России». 1930. № 11-12
Пароходы везли в тумане
Тяжелые, сытые трюмы.
Пел по ночам в океане
Вечности голос угрюмый.
Во дворце умирал Микадо
Осенним вечером хмурым.
Трепетали деревья сада
И бредили — Порт-Артуром.
Старый мастер вздыхал и плакал,
Курил смолу от удушья,
Рисуя аистов — лаком,
И землю — матовой тушью.
Тогда всеблагой и светлейший
Будда с рубиновым оком
Вышел из домика гейши
В порту, за английским доком.
Моряки, не узнавши, кричали
Хриплые, дымные шутки.
На тяжких крыльях печали
Кружили вторые сутки.
И когда душа, вырываясь,
Расплескала лекарство с ложки —
Голубой королевский аист
Стукнул красным клювом в окошко…
И Будда, отвернувшись, плакал.
И плакали в небе души
Над черным траурным флагом,
Нарисованным мертвой тушью…
«Воля России». 1930. № 11-12
ЭКСПЕДИЦИЯ НА СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу