Олег Скользящий - Непредумышленное

Я не нравлюсь тем, кто меня читает.
В этих строчках нет никакого толка,
Только пыль осела на книжных полках,
И висит замок на воротах рая.
Я не нравлюсь тем, кто вскрывает раны
Прежней боли, жарит мне спину взглядом,
Только домик мой из камней агата
Устоит под бурей и ураганом.
Кто-то жаждет мести, соленой, жгучей,
И в себе вынашивает под сердцем
Тот огонь, что жжет, не дает согреться…
Может быть, он вскоре меня получит:
Я открыт для пули, бича и стали.
Не работаю больше на эту долю —
Колесо возмездий, убийств и боли,
Потому что мысли и сны устали
Все время двигаться по спирали,
Возвращаясь к прежним словам, угрозам.
Почему я не жалую Эру Пользы:
В ней мало места моей морали.
В ней просто двигаться по наклонной,
Так легко толкать Колесо по кругу,
Пачкать голову, мысли, сердца и руки,
Разгрызая глотку Любви с Законом.
Слишком просто здесь не любить кого-то,
Полюбить сложнее — такая штука.
Как идти под пули, раскинув руки.
Как шагнуть с тринадцатого — к восходу.
Оставляя тех, кто читает, помнит,
Тех, кто мстит, под сердцем отраву носит.
В их рассудке стылая злая осень
Гонит пыль и тлен по пустотам комнат.
Оставляя не смевших ступить за край.
Напевая под нос: «We were born to fly…»

По временам мне грезится уют
Забытого истрепанного рая,
Где мы взахлеб читали Макса Фрая,
И из окна смотрели на салют…
Где умирали, в чью-то жизнь играя,
И знали, что друзей не предают.
Я возвращаюсь, от себя устав,
И память, отдаваясь легкой болью,
Ласкает сердце кисточкой собольей,
Когда я погружаюсь в кенотаф,
Где серебро, осиновые колья,
И теплая, живая темнота.
Передо мной заброшенный архив.
Избитые, проигранные гаммы
Из памяти сгибают оригами,
Где так нелепы первые штрихи
Лучей пятиконечной пентаграммы,
И крестик-анх в шкатулке из ольхи.
Где «Эры Водолея» белый чай
Толкает в кровоток сердечный клапан.
В суицидальные ласкающие лапы
Бросались, наспех сердце очертя.
И солнце на двоих — настольной лампой,
Для нас, смешных и яростных чертят.
В стихах несли фантастику и правду,
И рифмы отдавались легким бредом.
На фразы разбирали Кастанеду,
Цитировали Олди и Лавкрафта.
Нам кубик «магги» в кружке был обедом,
И было вечным будущее «завтра».
Купались в ощущениях тревоги,
И в тестах Роршаха разгадывали кляксы,
Легко и просто срок прожить авансом,
В том доме, где когда-то жили боги…
И запах книжек, талька и пластмассы —
Приюта бесшабашно-одиноких…
…Я в капище забытых преступлений,
Где память пахнет горьким нафталином…
Стою на старых брошенных руинах
Изменником, явившимся с повинной.
Среди погасших прожитых видений…
Без глупых слез и лишних сожалений.
Вокруг — обломки детской колыбели,
Мы просто выросли из нас. Не уцелели.

Кличет за бортом ночная птица,
Холодно, душно, спешу на пристань,
Где, неспособный в меня влюбиться,
Плачет Пьеро над моей душой.
Девочка, столько еще сюжетов…
Бьется о камни седьмое лето,
Кистью, как кончиком сигареты,
Пишешь, что все будет хорошо.
Я искушаюсь тебе поверить,
Видишь, распахнуты настежь двери,
Видишь — за ними кошмарным зверем
Прячется новый грядущий год…
Девочка, некогда зря бояться,
Зверя иглой насади на пяльца,
Нам уже выплачено авансом
Все, что когда-то произойдет.
Верить словам и любить словами,
В мире, погрязшем в осенней гамме,
В море, расчерченном островами,
Сдав на поруки свою беду,
Девочка, крепче держись за мачту,
Страшно, но мы не могли иначе,
Я тебя сердцем укрою, спрячу
В яркую, солнечную слюду.
Некуда больше исчезнуть, деться,
В звездное марево, в поднебесье.
Мир новорожденный сух и пресен,
Плачет, смеется, иди, встречай…
Только погоня в ногах и легких,
Воздух отравлен и путь нелегкий,
Наши дела ну не то, чтоб плохи…
Только на ужин — остывший чай.
Нам суждено окунаться в небо,
завтракать манкой и свежим хлебом,
и удивляться такому бреду,
как нерастраченная судьба.
Девочка, сколько еще ступеней,
где мы проснемся: в Париже, в Вене?
в недрах распахнутой настежь темы,
тающей сахаром на губах.
Завербовал в полосу препятствий
Ящик Пандоры, открытый наспех,
В салочки, словно в четвертом классе —
Если осалят, то лишь свинцом.
Нервы — непрочные бриллианты,
Так повяжи мне на шею бантик,
Синеволосая фея банды
С кукольным, трогательным лицом.
Девочка, я ничего не значу,
Я так давно ни о чем не плачу,
Солнечный, робкий весенний зайчик
Бьюсь, разбиваясь, в твое стекло.
Шутят страницы легко и колко,
Остерегайся, вокруг иголки…
Выстрел. Фарфоровые осколки.
Сердце по пальцам в камин стекло.
Стоит ли биться, влюбляться, злиться,
Фениксом, бабочкой воплотиться,
Что по сюжету должно случиться —
Нами завещан один итог.
В сказке печальная пантомима,
Девочка, стоит ли быть любимой?..
Это уходят, проходят мимо,
Все, кто закончить игру не смог.
Жизнь обрывая на середине,
Красный цветок догорел в камине,
И я засыпаю, глотая смог,
Псом Артемоном у ног Мальвины.