Юлия Друнина - Полынь - Стихотворения и поэмы

Легка. По-цыгански гордо
Откинута голова.
Техасы на узких бедрах,
Очерчена грудь едва.
Девчонка, почти подросток,
Но этот зеленый взгляд! —
Поставленные чуть косо,
По-женски глаза глядят.
В них глубь и угроза моря,
В них отблеск грядущих гроз…
Со смуглою кожей спорит
Пшеничный отлив волос.
Легка, за спиною крылья —
Вот-вот над землей вспорхнет…
Неужто такими были
И мы в сорок первый год?..

Тихо плакали флейты, рыдали валторны,
Дирижеру, что Смертью зовется, покорны.
И хотелось вдове, чтоб они замолчали —
Тот, кого провожали, не сдался б печали.
(Он войну начинал в сорок первом, комбатом,
Он комдивом закончил ее в сорок пятом.)
Он бы крикнул, коль мог:
— Выше голову, черти!
Музыканты! Не надо подыгрывать смерти!
Для чего мне рапсодии мрачные ваши?
Вы играйте, солдаты, походные марши!

Тихо плакали флейты, рыдали валторны,
Подошла очень бледная женщина в черном.
Всё дрожали, дрожали припухшие губы,
Всё рыдали, рыдали военные трубы.
И вдова на нее долгим взглядом взглянула:
Да, конечно же, эти высокие скулы!
Ах, комдив! Как хранил он поблекшее фото
Тонкошеей девчонки, связистки из роты.
Освещал ее отблеск недавнего боя
Или, может быть, свет, что зовется любовью.
Погасить этот свет не сумела усталость…
Фотография! Только она и осталась.
Та, что дни отступленья делила с комбатом,
От комдива в победном ушла сорок пятом,
Потому что сказало ей умное сердце:
Никуда он не сможет от прошлого деться —
О жене затоскует, о маленьком сыне…
С той поры не видала комдива доныне.
И встречала восходы, провожала закаты
Все одна да одна — в том война виновата…
Долго снились комдиву припухшие губы,
Снилась шейка, натертая воротом грубым,
И улыбка, и скулы высокие эти…
Ах, комдив! Нет без горечи счастья на свете!..
А жена никогда ни о чем не спросила,
Потому что таилась в ней умная сила,
Потому что была добротою богата,
Потому что во всем лишь война виновата…

Чутко замерли флейты, застыли валторны,
И молчали, потупясь, две женщины в черном…

Не проклинаю долю вдовью,
Жить не согнувшись буду с ней.
Мне все оплачено любовью
Вперед, до окончанья дней.
Да, той единственной, с которой
Сквозь пламя человек идет,
С которой он сдвигает горы,
С которой… головой об лед.

«03» —
тревожней созвучья нет.
«03» —
мигалки зловещий свет.
«03» —
ты, доктор и кислород.
Сирена, как на войне, ревет.
Сирена, как на войне, кричит
В глухой к страданьям людским ночи.

Все поняла, хотя еще и не был
Объявлен мне твой смертный приговор…
И не обрушилось на землю небо,
И так же птичий заливался хор.
Держала душу — уходило тело.
Я повторяла про себя: — Конец…—
И за тобою в пустоту летела,
И ударялась, как в стекло птенец.
Ты перешел в другое измеренье,
Туда дорогу не нашли врачи,
Туда и мне вовеки не пробиться,
Хоть головой о стену, хоть кричи!
В глазах твоих я свет нездешний вижу,
И голос твой по-новому звучит.
Он подступает — ближе, ближе, ближе!—
Тот день, что нас с тобою разлучит,
А ты… ты строишь планы
Лет на двадцать —
Мне остается лишь кивать в ответ…
Клянусь! Тебе не дам я догадаться,
Что нет тебя, уже на свете нет…

В больничной палате угрюмой,
В бессоннице и полусне
Одну только думаю думу,
Одно только видится мне.
Все замки воздушные строю,
Бессильно и горько любя —
Вновь стать фронтовою сестрою
И вызвать огонь на себя.

Твержу я любопытным:
— Извините,
Все в норме, нету времени, бегу.
И прячу первые седые нити,
И крашу губы, улыбаюсь, лгу.

Людское любопытство так жестоко!
Совсем не каждому понять дано,
Что смерти немигающее око
И на него в упор устремлено…

Безнадежность…
И все ж за тебя буду драться,
Как во время войны в окруженье дрались.
Слышу вновь позывные затухающих раций:
«Помогите, я — Жизнь,
Помогите — я — Жизнь!»

Это битва, хоть дымом не тянет и гарью.
Не строчат пулеметы, не бьет миномет.
Может, несколько месяцев скальпель подарит!
Может быть…
В безнадежность каталка плывет.